Диана Торнли - Звездный Тарзан

Когда Тристан вошел в класс из комнаты поддержки, капитан Коборн сидел за столом, жестом он указал на один из предназначенных для курсантов стульев напротив и сказал:

— За этот полет ты получил неудовлетворительную оценку, Середж. Если бы он был настоящим, я проводил бы твой послеполетный опрос в морге.

— Что вы сказали, сэр?

— Посмотри запись и скажи мне, в каких местах ты допустил ошибки.

Инструктор включил настольное голографическое записывающее устройство. Тристан смотрел на самого себя, сидящего в тренажере, и слушал радиообмен. Он вопросительно взглянул на инструктора, когда запись кончилась.

— Начинай с самого начала. Что ты делаешь в первую очередь, когда зажигается индикатор неисправность?

Тристан наизусть процитировал «Действия пилотов в экстремальных ситуациях»:

— Сохранить управление самолетом.

— Ты это сделал правильно. Дальше что?

— Проверить исправность систем с целью определения характера и масштабов повреждений, принять необходимые меры для их ликвидации.

— Верно. Ты это сделал. У тебя была неполадка в механике. Теперь?

— Подать сигнал бедствия и немедленно запросить помощь, — отчеканил Тристан. — Сигнал для радиолокационного обнаружения — три-альфа, семь-ноль-семь аварийного кода и затем установить связь с наземной службой.

— Неплохо. До этого момента ты пока жив. Давай все-таки проверим последовательность твоих действий при катапультировании.

Коборн нажал кнопку быстрой перемотки.

— Но ведь я занял правильное положение, сэр!

— Это тебе не поможет, если ты не перейдешь на систему аварийного жизнеобеспечения капсулы, — объяснил Коборн. — В противном случае ты задохнешься, совершишь медленное самоубийство.

— Так точно, сэр, — тихо ответил Тристан.

Инструктор в упор посмотрел на курсанта.

— Не могу понять, Середж. Ты не провалил письменный и устный тесты по «Действиям пилотов в экстремальных ситуациях», ты знаешь их назубок, — он встал и покачал головой. — У тебя будет еще попытка. На взлетную полосу не допускается тот, кто не отработает эти вещи на тренажере.

— Сегодня вечером нам не хватало тебя за ужином, — сказала Лариэль, стоя у двери с отдернутой занавеской и обращаясь к Тристану, сидящему спиной к стене на кровати, скрестив ноги.

— Я не голоден, — ответил он, не поднимая головы, но искоса наблюдал за девушкой, увидел, что она идет к нему и садится на краешек кровати рядом.

Когда она протянула руку, чтобы положить ее ему на плечо, он отшатнулся и взволнованно поднял руку ко лбу.

— Тристан, ты не заболел? — спросила она.

— Нет, — сказал он, опустил глаза на свои руки, тяжело лежащие на коленях, и вздохнул глубоко. У него было такое ощущение, что в груди у него огромный камень.

— Что-то все-таки произошло, — мягко заметила она и придвинулась ближе. — Даже когда ты приходишь на ужин, ты почти ничего не ешь. Ты постоянно какой-то скованный и нервный…

— Сколько времени еще мне предстоит это делать? — неожиданно спросил он. — Я имею в виду — ходить в училище. Прошло уже шесть месяцев, как я ушел от матери! Она, наверное, умирает там!

— Тс-с-с, — Лариэль круто повернулась, и он вслед за ней оглянулся на дверь. Она сидела как на иголках. — Не знаю, Трис. Мне очень жаль.

Прежде чем он успел что-то сказать, она заговорила снова:

— Сегодня случилось что-нибудь неприятное? Я могу чем-то помочь?

Он пожал плечами и опустил голову.

— Я провалил тест на тренажере. Забыл выполнить кое-какие важные действия, и если бы все происходило по-настоящему, я умер бы.

— В следующий раз ты о них не забудешь.

— Не знаю, забуду или нет: мне теперь все равно. Как я могу думать об учебе и полетах, если моя мать умирает?

Тристан в отчаянии взмахнул обеими руками.

— Трис, — нежно сказала Лариэль, желая его успокоить.

Он замотал головой, не поднимая на нее глаз.

— Я не могу остаться здесь!

Тристан вскочил с кровати и зашагал по комнатушке взад-вперед.

— Мне нужно быть с моей матерью! Мне не следовало покидать ее. Я… даже не сказал ей до свидания!

— Трис, — снова сказала Лариэль, встала и загородила ему дорогу.

Она пристально посмотрела ему в глаза и принялась нежно массировать ему шею. Лариэль дотронулась до метки клана, и от этого прикосновения юношу пробрала дрожь. Лицо его вспыхнуло, сердце забилось чаще. Он не мог отвести от нее взгляда.

— Тристан, — удивилась она, — ты покраснел.

У него пересохло во рту.

— Почему ты это делаешь? — хрипло спросил он.

— Ты весь в напряжении.

Голос ее звучал откуда-то издалека.

— Твои мускулы стали железными.

Движения ее пальцев напоминали ему об ощущениях, знакомых по снам, от которых он всегда просыпался в смущении. Тристана словно парализовало.

— Мир в тебе, мать, — произнес он фразу, с которой ганианцы обращались к своим подругам. — Мир в тебе.

Лариэль убрала руки. В ее глазах он заметил замешательство.

— Что-то не так, Тристан? Я причинила тебе боль?

— Нет, — он мотнул головой и чуть слышно вздохнул, не сводя с девушки глаз. — Нет.

— Что же тогда?..

— Так делают женщины-ганианки, когда выбирают себе друга. — Тристан в волнении посмотрел на Лариэль и отвел взгляд. — Это часть ухаживания.

— А-а, — она залилась румянцем. После небольшой паузы она смущенно произнесла: — Извини, я не знала.

— Нет, — он наконец осмелился опять посмотреть на нее, — не надо извиняться.

Тристан сам оторопел от своих слов. Лариэль ласково улыбнулась ему, потом осторожно, словно перед ней стоял дикий зверь, готовый напасть в любой момент, приложила ладонь к его виску, провела пальцем по волосам.

— Люди совсем по-другому выражают нежные чувства, — чуть ли не шепотом произнесла Лариэль. — Хочешь, я покажу тебе?

Тристан затаил дыхание и, проглотив комок в горле, тихо ответил:

— Да.

Она прильнула к нему, закрыв глаза. Обняв за шею, наклонила его голову к себе. Их трепетные губы встретились, и Тристана бросило в дрожь. Он собрался было поднять руку, чтобы обнять девушку, но замер.

Она отступила от него на шаг, посмотрела ему в глаза и стыдливо улыбнулась.

— У тебя все получится на тренажере, — шепнула Лариэль, повернулась и вышла из комнаты.

Он молча проводил ее взглядом. Позже, завернувшись в одеяла и лежа калачиком, он долго думал о ней. Во сне, однако, он снова увидел себя на Ганволде, где стоял на вершине холма у погасшего погребального костра. Тристан проснулся весь в холодном поту. Его бил озноб. Кошмарные видения не покинули его и наяву, он сел, укутал плечи одеялом, чтобы согреться, и тяжело вздохнул.

«Мне не надо было оставлять ее одну, — думал он. — Этого не произошло бы, если б я остался с ней. Даже если бы она умерла, я был бы рядом. Теперь она умирает в одиночестве, она совсем одна».