Дэвид Эннендейл - Темные провалы в памяти

Впрочем, сейчас у Хатии не было времени на обдумывание совпадений. Ей показалось, что это к лучшему.

Не имелось времени и на рассуждения о том, что произойдет, когда беглецы доберутся до библиариума. Они могли только нестись изо всех сил, стараясь не падать и не сбиваться с пути, окруженные туманом, ночью и огромными бесформенными силуэтами, значение которых скрывалось во мгле забытья.

Наконец, сквозь белесую муть проступила гигантская тень, и Керемон прибавила ходу, как и писцы, поспевавшие за ней. Здание обретало все более четкие очертания, полоски света сияли с его высоких стен через равные промежутки. Ещё ближе. Несколько секунд, и она разглядит главный вход библиариума.

Ещё ближе. Ещё отчетливее.

Хатия резко остановилась, ясно рассмотрев то, что ждало беглецов. Воистину, Император защищает, и сейчас он сделал именно это, заставив туман расступиться так, что Керемон смогла увидеть вражеский танк. Верховный куратор тут же дернулась в сторону, припадая к брусчатке за пьедесталом последнего монумента, пятиметровой бронзовой статуи Себастиана Тора, вершащего яростное правосудие.

— Как мы проберемся внутрь? — прошептал Госта за её спиной.

«Никак», одними губами произнесла Хатия.

«Будем ждать и молиться» , подумала она.

В танке ей удалось распознать «Хищника», но очертания боевой машины оказались искажены острыми клиньями, напоминающими огромные кривые когти. Корпус покрывали истертые полотнища кожи, содранной предателями со своих жертв. На лобовой броне танка Керемон увидела тело космодесантника, окованное стальными прутьями. Отступники четвертовали погибшего, а в глубокую рану в середине грудной клетки поместили восьмиконечную звезду. Башня «Хищника» поворачивалась из стороны в сторону, словно вынюхивая цель. Танк превратился в нечто большее и одновременно меньшее, чем боевая машина — он стал диким зверем, жаждущим добычи.

По обеим сторонам «Хищника» в плотном строю стояли тридцать предателей, а за ними выхаживал вражеский капитан, успевший к библиариуму раньше беглецов.

Хатия начала молиться.

Орудие танка выстрелило одновременно с тем, как чудовища в красно-чёрной броне открыли огонь из болтеров. Секунду спустя раздались ответные выстрелы, и тут же призраки ураганным вихрем вырвались из мглы. Керемон, оказавшейся в нескольких метрах от них, фантомы представились размытым пятном, за которым струились языки пламени. Отряд Проклятых, расколовший ночную тьму, будто вспышка молнии, рассыпал строй. Казалось, что когтистая рука растопырила пальцы, готовясь схватить предателей.

Первый выстрел «Хищника» прошел мимо цели. Повернувшись вправо, орудие выпалило вновь, и на этот раз снаряд попал прямо в грудь одному из призраков. Яркая вспышка взрыва заставила Хатию зажмуриться, и, когда зрение вернулось, она увидела, что космодесантник все ещё стоит, но его пламя рвется ввысь полыхающим столбом. Фантом сделал ещё шаг, но тут огонь угас, и воин рухнул.

— Так вас можно убить! — насмешливо воскликнул Акрор, но Керемон показалось, что предатель пытается скрыть облегчение.

Тем временем оставшиеся призраки пересекли последние несколько метров, отделявшие их от врага, наступая под опустошительным огнем. Хатия не понимала, почему они не падают, но воины просто продолжали идти, и предатели начинали валиться наземь, сраженные ответными выстрелами.

«Хищник» вновь выстрелил из пушки, и на мостовой распустился огненный цветок взрыва. Правда, призрак, мгновение назад стоявший там, уже прыгнул вперед и опустился прямо на башню танка. Прямо перед ним оказался один из отступников, стоявший, высунувшись из люка, за поворотной турелью с комбиогнемётом. Предатель выстрелил в чёрного воина из обоих стволов установки, но тот, устояв под градом болтов и струей пламени, взмахом цепного меча обезглавил противника. Над броней призрака, испещренной следами от попаданий, поднимался дымок. Прикрепив что-то к стволу орудия, фантом атаковал следующего врага, и в этот миг ночь озарила серебристая вспышка. Болезненно яркий блеск заставил Керемон закрыть глаза, и когда она, все ещё не придя в себя, разжала веки, то увидела груду оплавленного металла на месте орудия. Взрыв мелта-бомбы обезоружил «Хищника».

Туман вскипал от жара битвы. Картина, разворачивавшаяся перед Хатией Керемон, напоминала фантасмагорию, поставленную по мотивам худших кошмаров из глубин человеческих мифов. Призраки сражались с чудовищами. Ужасные боги разрывали друг друга на части, окруженные огнем, ночью и всепоглощающей мглой. Грохот войны висел в воздухе, звучали предсмертные крики миров и вопли новорождённых легенд. Ярость сражающихся словно сжималась в кулак, объятый пламенеющей тьмой. Сначала схватка шла вокруг сокрушенного танка, но затем кто-то или что-то сорвало с петель огромные железные двери библиариума, и бой переместился внутрь.

Шум битвы не смолкал, но туман постепенно успокаивался, и Хатия, видя, что ход сражения ускользает от неё, поняла, как исполнить свой долг. Выпрямившись, верховный куратор обратилась к писцам.

— Оставайтесь здесь. Я иду внутрь, — заметив движение Госты, будто собравшегося следовать за ней, Керемон покачала головой. — Ты более важен для нашего дела, для памяти, хранимой в библиариуме. Если я не выживу, собери и упорядочи вместо меня все свидетельства произошедшего в эту ночь.

Хатия не стала добавлять «если Мнемозина уцелеет» .

— Но почему вы рискуете собой?

Несколько минут назад Керемон ответила бы, что хочет отыскать выживших и понять, может ли она как-то нарушить планы предателей. Теперь же Хатия понимала, что все писцы внутри погибли, и помешать отступникам ей не под силу. Но увиденная картина войны напомнила Керемон о том, в чем на самом деле заключается её долг.

— Потому что я — верховный куратор, — ответила она. — И должна увидеть всё своими глазами. Сейчас в библиариуме уже не хранится история — она творится в нём.

Пробежав по раскуроченной мостовой мимо брошенного «Хищника», Хатия Керемон поднялась по ступеням, ведущим к входу в здание, и ступила внутрь, в окутанный ночью ад.

Горнило войны. Пылающий туман реальности. Так много предательского красного. Враги Императора сражаются с великой яростью. Отбросить её в них самих, высвободить всю мощь праведного гнева.

Это место… Не просто ещё одна часть мира, что скроется во мгле. Здесь долгое эхо. Тут прошлое не желает отступать. И здесь хранится нечто. Память, запись о шраме. Мечта о том, что однажды обрело облик, все ещё живет. Ему тут не место.

Забыть о нём на время.

Опереться на застывшее прошлое. Сокрушить врагов одного за другим. Втоптать их в грязь небытия.