Павел Балашов - Беспамятный

— Да в группе их так называли, это Большой придумал, а потом разошлось, — ответил я первое, что пришло в голову, после чего за эту самую голову и схватился — накатила уже известная мне волна «возвращения» памяти. Чертов доктор умудрялся очень точно подобрать «крючки», вонзая их в мою голову. И это уже не первый раз, прошу заметить. Кажется, я начинаю верить старому пирату Баррету, что Марат — настоящий кудесник.

— Анри-Жак, ты все-таки сволочь, — выдал я, когда смог нормально дышать и сердце перестало колотиться, как бешеная птица в клетке.

— Я? Еще какая, когда дело касается эффективности лечения, — рассмеялся Марат. — А тебе предстоит еще не раз в этом убедиться, мой друг. Но, хорошенького понемножку, как говорится, поэтому двигай наверх, одевайся прилично, но без пафоса, мы с тобой поедем ужинать в город. Я, видишь ли, все никак не найму кухарку, а пища моего автоповара вызывает у меня изжогу.

— Мне нравится такая метода лечения, — я постарался напустить в голос как можно больше важности и напыщенно кивнул напоследок. Анри-Жак рассмеялся, а я встал со стула и отправился переодеваться и «готовиться к выходу».

Выбор одежды у меня был не особо богатый, потому вниз я спустился в короткой, до пояса, легкой куртке, под которую надел футболку, дополнительно облачившись в брюки свободного кроя и обувшись в легкие кроссовки. Пистолет-пулемету места в таком наряде не нашлось, и я чувствовал себя немного неловко. Успокаивал себя тем, что за время пребывания на Ариэле никого с оружием не видел, даже таможенники в космопорте были безоружны. Да и полицейский, которого я видел из окна своего такси, был, с позволения сказать, вооружен одной лишь дубинкой.

Док ждал меня на лужайке перед домом, рядом со своей машиной. На нем из одежды красовались брюки «почти в обтяг», кожаные сапоги и плотная холщовая рубаха навыпуск. Наверное, именно это у Анри-Жака именовалось «одеться прилично и без пафоса». Ну, тоже вариант. Хотя бывал я в мирах, где за одни его кожаные сапоги на него смотрели бы, как на законченного пижона. Хм… «Бывал я в мирах…» А вот попроси меня сейчас назвать какой-нибудь конкретный… Да, забавная штука наша память. Чем больше сталкиваюсь со своей амнезией — тем больше офигеваю.

Когда я подошел, док окинул меня взглядом, одобрительно хмыкнул и пригласил садиться в машину. Сам он, разумеется устроился на водительском сиденье, запустил мотор, и, как только я закрыл за собой дверь, он бодро развернулся прямо на лужайке и резво рванул вдаль по авеню Паркхилл.

Спорткар Анри-Жака меня скорее радовал. Харизматичная машина, что уж таить. Бодро набирающая скорость, отлично управляемая. Или это Марат настолько с ним сросся? Впрочем, чему удивляться — доктор выглядит человеком, который может себе позволить дорогое хобби. И именно таковым дорогим хобби эта машина скорее всего и является. Впрочем, что я пристал к машине дока? Какое мне нахрен дело? Везут меня — и отлично! Или это зависть, Игорек, спросил я сам себя. И ответа не нашел, честно говоря.

Тем временем Марат проскочил Паркхилл и свернул направо, по Миддл-стрит, судя по тому указателю, который я успел прочитать. И три минуты спустя машина была припаркована перед рестораном, носящим «совершенно не пафосное» название «Приют гурмана». А когда мы вошли внутрь, и я смог воочию убедиться в своей предварительной оценке заведения. Не то док любил эпатировать публику, не то черт его разберет, но наш вид явно отличался от остальных гостей ресторана. Но, несмотря на это, метрдотель расплылся в счастливой улыбке при виде Марата, и тут же услужливо сообщил, что столик «месье доктора» свободен. Ах, вот оно что! Анри-Жак не то постоянный гость, не то местная знаменитость, потому и имеет «свой столик».

Меню официант принес быстро. Кухня здесь была весьма разнообразной, и невозможно было сказать, на какой из разновидностей тут специализируются. Полистав толстенный том, переплетенный в кожу, который считался здесь «меню», я остановил свой выбор на классическом его разделе, и поведал официанту о своем желании съесть отбивную с зеленым горошком. Судя по выражению лица моего контрагента, он ни в грош не ставил людей, не интересующихся «консоме с профитролями» или, на худой конец, «горячим салатом с фуа-гра», но спорить не стал. А док составил мне компанию в плане выбора еды, и служитель подноса и полотенца удалился, пылая негласным благородным негодованием.

Еду принесли через четверть часа, которую мы с Анри-Жаком убили, травя анекдоты и болтая ни о чем, прихлебывая чай, который здесь довольно прилично заваривали. А потом стало не до разговоров, поскольку местная отбивная по размеру напоминала приличный фермерский стейк. И была очень, очень недурно приготовлена. Я про себя поставил «галочку на память», занеся ресторан в список тех, в которые стоит наведаться как-нибудь еще раз.

После ужина предаваться светским беседам было лень, доктор закурил трубку, которую извлек из кармана рубашки, а я просто блаженно откинулся на стуле, позволяя своему желудку нажимать мне на все рецепторы удовольствия в зоне его, желудка, досягаемости. Знаете, а я начал понимать итальянцев с их сиестой. Вот так бы и сидел здесь, переваривая мясо с горошком и наслаждаясь негромкой музыкой, которая лилась из динамиков. И никоим образом не вспоминал бы о космосе, гиперпространстве, плазме, пиратах, компрачикосах…

Но все хорошее когда-нибудь кончается. Мы с доктором попросили счет и чуть не сцепились, выясняя, кто кого сегодня угощает. В конце концов победил я, заявив Марату, что с него следующий ужин, а сегодня право гостя выпендриваться у меня никто не отнимет. Тем более таким низким аргументом, как мое неведение в плане размещения в Ньюстере ресторанов и прочих мест общественного досуга.

После «Приюта гурмана» мы довольно быстро доехали до бара под не менее романтичным названием «Лучшие друзья», где и продолжили вечер, понемногу употребляя прекрасное пиво местной варки. Во всяком случае, за свою недолгую память я не мог сказать, что пил пиво лучше. Удобная штука эта амнезия: ничего не болит, и каждый день столько нового, столько нового.

В дом Анри-Жака мы вернулись сильно за полночь. Вернее, нас вернули — бармен вызвал нам такси и перегонку для машины. И потом еще таксист помогал мне выгружать не сильно могущего стоять на ногах доктора. Марат матерился по очереди на трех языках, проклиная свою немочь, коварство хорошего пива и неумеренность в его употреблении. Весьма, надо сказать, метко подбирая метафоры, сравнения и удивительно точно вставляя заковыристые деепричастные обороты.