Павел Балашов - Беспамятный

Не самое странное желание было осуществлено. Огонь разгорелся быстро, с веселым потрескиванием поедая аккуратные полешки. Я устроился в кресле, вытянув ноги, сделал еще глоток, потом затянулся горьким дымом. В голове приятно зашумело, алкоголь вместе с никотином делали свое черное дело. Плевать, даже если док ругаться будет. Черт его знает, выберусь ли я живым из этой распроклятой заварухи. Ну, то есть очень надеюсь, что выберусь, да… Но загадывать не стоит.

— Игорь? — раздался голос Джоан из-за спинки моего кресла.

— Да, мисс Сейли, именно я. — Черта ли я выпендриваюсь, называя ее по фамилии?

— Не злись, пожалуйста. — И приближающийся стук каблучков возвестил, что она спускается по лестнице и идет ко мне.

— Я не злюсь, техник, — фыркнул я в ответ. — Просто настроение странное.

— Что-то случилось, — она подошла, оценила происходящее и забралась с ногами в кресло напротив, скинув туфли на пол.

— Пока нет, — я отхлебнул виски и бросил окурок в весело трещащий огонь. — Завтра должно.

— Что? — она вскинула бровь.

— А ты не догадываешься? — усмехнулся я в ответ. — Завтра мы с Виком и его парнями отправляемся на Триангл.

— И во сколько мы отправляемся, — поинтересовалась Джоан.

— Не мы, а мы. Глупо звучит, правда? А означает, что ты останешься здесь, девочка.

— Хрен тебе, мэн, по всей роже, да так, чтоб нос перекосило, — злобно огрызнулась «девочка». — Если забыл, то я тебе напомню — у нас договор. Я лечу с тобой.

— Не забыл. Но ты никуда не полетишь. Как минимум потому, что шанс не вернуться куда больше полусотни процентов, — попробовал я ее убедить.

— Вот значит ты и проконтролируешь, чтобы этот шанс был поменьше, — фыркнула мой техник. — У нас договор, мужик. Знать ничего не знаю. Ты слово дал.

— Помнится, — прищурился я, — наш договор касался кораблика по имени «Скат». Что ты полетишь на нем техником. Но в эту прогулку он не оторвется от полосы, я пойду на другой посудине.

— Да вот хрен тебе еще один! — воскликнула Джоан. — Наш договор касался твоего корабля, а какого именно — мы не упоминали. Нефиг мне по ушам ездить! Решил от слова своего отказаться, не осилил — так и скажи, а вилять тут вдоль оси, как шлюха перед клиентом — нефиг!

Ого, какая экспрессия! А девочка-то, похоже, всерьез собралась сунуться к черту в пасть.

— Джоан, — решил я предпринять последнюю попытку, — там, видишь ли, будут стрелять. Много. Гораздо больше, чем при разборках мотоклубов. И шанс повредить твою прелестную шкурку там тоже сильно больше. А я, знаешь ли, буду весьма занят своими задачами, чтобы следить еще и за тобой.

— Идиот! — крикнула она, но тут же успокоилась, взяв себя в руки. — Игорь, ну неужели до тебя еще не дошло? Я тебя люблю. И если ты собрался соваться в пекло без меня — то ни-че-го у тебя не выйдет, усек?

С этими словами она обулась, встала, подошла ко мне, очень нежно поцеловала в висок и молча ушла. Обратно, наверх. Видимо, в комнату, которую док нам с ней выделил.

М-да. Ничего себе поворот событий! «Люблю»… Вот только этого мне не хватало. Девочка, что ж ты творишь-то, а? Стало быть, если не взять ее с собой, так сказать, «легально», то есть серьезный риск обнаружить ее в трюме. Или еще где. Второй вариант — оставить на доктора этот «подарок судьбы» в ожидании нашего возвращения. Отпадает, Андрюшка мне ничего плохого не сделал, чтобы так ему подкузьмить. Ох, Птиц, ну что ж тебе так везет на всякую дурь в жизни, а? Чем же ты так небеса прогневал, Игорь?

И у дока ее не оставишь, и на борту зайцем находить не хочется. Стало быть, придется еще и о ней печься там, на Триангле. И это совершенно не то. Ну да ладно. Могло бы быть и хуже, а так… Черта с два я ее из корабля там выпущу. Будет сидеть за пультом и держать руки на борде. Чтоб если что — хоть ревун включила. Точно, решено, взять в рейс, оставить на борту, придумать что-нибудь поубедительней, в смысле причину ее оставления.

А чтой-то тебя, Игорь Иванович, так мучает мысль о возможном повреждении шкурки Джоан Сейли? Запасть никак изволил, Птиц? Тьфу ты… Вот совершенно оно не ко времени. Да и какая сейчас разница — изволил, не изволил. Сначала дело сделаем, а потом будем по лирике всяческой убиваться. И никак иначе.

Я почти убедил свой внутренний голос, но тут он подкинул мне очередную подляну. В смысле, вкрадчиво так поинтересовался, где я сегодня собираюсь спать, после ее признаний. Ну то есть логично было бы сейчас подняться наверх, к теплой женщине под бок. Но… Как-то цинично, что ли? Вернее, как-то слишком цинично. Сначала никак не отреагировать на ее признание, а потом как ни в чем не бывало прийти в спальню. Типа тру мачо со стальными яйцами, и никак иначе. Не, не вариант. Самого аж тошнит от этой идеи.

Стало быть, Птиц, ночевать тебе внизу, в гостиной, сказал я сам себе. И, успокоившись этой мыслью, встал и прошлепал к бутылке, дабы налить еще. В стакан плеснулось еще граммов сто, бутылка была уже близка к завершению, и тут мое одиночное пьянство прервал ехидный голос Анри-Жака:

— Тааак, это что это у нас такое происходит? Никак, греху винопития в одиночестве предаться норовим?

— Ну, вроде того, док, — рассмеялся я. — А что еще делать в ночь перед стартом?

— Странный ты, — фыркнул Марат. — У тебя там женщина наверху скучает, а ты здесь синьку хлещешь, — он подошел поближе и, сощурившись, посмотрел на бутылку. — Да еще и такую дрянь. Вик, что ли, притащил?

— Угу, — согласился я, отхлебывая.

— На него похоже. Пьет всякую муть, а потом болеет. Ну с ним давно все понятно, а ты-то куда? В баре полным-полно нормальной выпивки, можно ж грешить со вкусом, с толком, с расстановкой, — с этими словами Анри-Жак подошел к своему хранилищу алкоголя, открыл дверцу и извлек бутылку односолодового дорогущего скотча. — Вот, например. Пить так пить! Вылей свою гадость в камин и возьми себе чистый стакан, раз уж ты решил бросить свою подружку ради бутылки на этот вечер!

— Уговорил, — я выплеснул остатки пойла в огонь, к вящему удовольствию последнего, отреагировавшего бурной вспышкой пламени.

Когда и вторая часть была выполнена, в смысле взят чистый стакан и туда налито на два пальца, я повернулся к Марату.

— За что выпьем, эскулап?

— Ну, за твое здоровье пить бесполезно, такими темпами от него ни черта не останется. За удачу в вашем предприятии, насколько я знаю, пить не принято. Давай за любовь дернем, Игорь. Ее так не хватает в этом дурацком мире! — с этими словами доктор налил себе и чокнулся с моим стаканом.

— Тьфу ты, — выдал я вслух. — Вы сговорились, что ли? Ну ладно, давай за любовь. Черт с тобой, док.

— Не понял, — удивился Анри-Жак. — В чем, собственно, дело? И кто сговорился?

— Да неважно, давай уже пей, — я понял, что сказанул лишнего, и опрокинул в себя напиток. Мда, в выпивке Гиппократ наш разбирался превосходно. Хорошо пошел вискарик.