Норман Ричард Спинрад - Специалист по джунглям

Он не может! Он не сделает этого!

Видение внезапно сменилось. Барт увидел себя самого, с перерезанным горлом, кровавые куски мяса и хрящей висят по обе стороны зияющей раны. Он ощутил страшную, до костей пронзающую боль, представил ленивую тьму, медленно подступающую со всех сторон. Мозг угасает, мозг задыхается от нехватки кислорода! И вот — Барт Фрейден мертв. Со дна души, из глубин естества — мускулов, сердца, потрохов — страшным спазмом поднялся вопль. Нет! Только не я!

Судорога всколыхнула тело, резанула по нервам. Мышцы сократились, топор взлетел по широкой дуге и опустился на алтарь. Раздался короткий пронзительный крик, глухой звук удара, отвратительный хруст. Барт скорее почувствовал, чем услышал, мгновение слабого сопротивления — и мощная отдача в руке, когда топор, разрубив живую плоть, вошел в деревянную крышку алтаря.

Фрейден обмяк; лишь веки оставались судорожно сжатыми. В страшной черной пустоте и безмолвии только единственная тонкая ниточка удержала его над пропастью безумия. Ниточка, что, затвердев и натянувшись, превратилась в стальной трос принятого решения.

Они умрут! Все до одного. Братство, заставившее его свершить над собой такую гнусность, должно исчезнуть. Когда победит революция, ни от Моро, ни от упырей-Братьев не останется даже горстки праха. Они будут истреблены, как бешеные псы.

«Я убью их всех. Убью… убью… убью…»

Запах паленого и увесистая оплеуха заставили Барта открыть глаза. Моро, одной рукой сжав подбородок Фрейдена, другой запихивал ему в рот кусок поджаренного мяса.

Барт тупо жевал, глядя на Братьев, угрожающе размахивающих клинками, — и чувствуя тот же солоноватый изысканный вкус человеческого мяса, которым бездумно наслаждался меньше чем день назад.

И когда они снимали с него белую мантию и облачали в черную рясу, только холодная ярость и ненависть остановили приступ рвоты. Отныне пути назад нет! Нет места состраданию, слабости или отвращению. Он не сможет жить с таким грузом на сердце. Его будет тошнить от самого себя, пока Братство Боли не превратится в безымянные останки в безвестной могиле. «Я убью вас всех! — поклялся Барт. — Уничтожу так тщательно, что ни одна живая душа не будет помнить ваших имен! Или того, что произошло в этом мрачном месте…»

— Добро пожаловать, Брат, — пели люди в капюшонах. — Добро пожаловать в Братство Боли!

«Брат или Животное? Наслаждение или Боль? Жизнь или смерть? Убивать или быть убитым? Выбирай! Выбирай!» Странные слова наполнили пилотскую рубку звездолета. Они сочились внутрь — отдаленные, но громкие, отчетливые, с каким-то металлическим призвуком. Вильям Вандерлинг сидел в штурманском кресле. На лице застыло озадаченное выражение, взгляд блуждал. Генерал весь обратился в слух, зачарованный тем, что происходило на планете далеко внизу.

«…В эту комнату входят Братья и Животные, те, кто сделал выбор, и те, кому предстоит выбирать…»

«Бо-же! — думал Вандерлинг. — Что ж за местечко отыскал для нас Барт? По-моему, у аборигенов белая горячка».

Эх, жаль, что в передатчик Фрейдена нельзя вмонтировать и видеокамеру. Совершенно очевидно, что Барта притащили на что-то вроде шабаша… Великий Выбор… Наслаждение… Боль… Звучит как бред алкаша. Любопытно, как старина Барт умудряется сдерживать хохот?

Голос в передатчике перешел в пронзительный, угрожающий крик:

«Убивай, или убьют тебя! Пришло время решать! Принесите сюда человеческое Животное!»

— Человеческое Животное! — проворчал Вандерлинг. — Иисусе!

«Через смерть этого Животного ты войдешь в Братство, пощадив же его, умрешь сам…»

Да, так и есть! Человеческое жертвоприношение! Теперь вся революция полетит в трубу. Барт и кошки не пристукнул за свою жизнь, кишка у него тонка. Судя по всему…

«Выбирай или умри! Убивай или будешь убит! Немедленно».

— Они же грохнут его! — Вояку аж пот прошиб. — В каком дерьме я тогда останусь?

«Черт бы тебя побрал, Барт, — метались лихорадочные мысли. — Цыплячья твоя душонка. Не можешь дать себя прирезать».

Потом повисло долгое зловещее молчание… Звук глухого удара! И одновременно с ним короткий слабый вопль.

— Барт! — подскочил Вандерлинг. — Господи, они убили его!

И тут раздалось исступленное мрачное песнопение:

«Добро пожаловать, Брат! Добро пожаловать в Братство Боли!»

На мгновение у Вандерлинга отвисла челюсть. Потом странная улыбка появилась на устах — кривая, понимающая улыбка, улыбка плотоядного удовлетворения.

«Он сделал это, — ухмылялся Вандерлинг. — Сделал, сукин сын! Барт убил! Собственными руками. Эти сангриане, в конечном итоге, разбираются в подобных вещах. Убивай, или убьют тебя, а? Так оно и есть на самом деле. Убивай или будешь убит — и никаких колебаний!»

Вандерлинг расхохотался. Хриплый, лающий хохот. Смех-стаккато, как автоматная очередь. «Посмотрим, как-то теперь старина Барт будет преподносить свое ханжеское дерьмо. Барт Фрейден, убийца. Это прочистит тебе мозги».

Вандерлинг испытывал сильнейшее оживление. Вот он, козырной туз в рукаве. Добро пожаловать в клуб, Барт. Добро пожаловать туда, где все по-настоящему.

Вандерлинг стоял подле шлюзовой камеры, придав физиономии нарочито постное выражение, когда дверь скользнула в сторону и Барт Фрейден, сопровождаемый Софией, шагнул внутрь корабля, — походка развязная, плечи вздернуты. Он улыбнулся, самодовольно кивнул. «Господи Боже, — растерянно подумал Вандерлинг, — а приятелю, по-моему, хоть бы хны!»

— Наконец-то наши стопы попирают суверенное пространство за этой дверью, — важно провозгласил Фрейден. — Ты видишь перед собой добропорядочного члена Братства Боли — местного правительства, церковной общины, мафии и лобби — весь скромный букетик в одной упаковке. Скромный, но изящный.

— Никаких… э… затруднений? — осторожно спросил Вандерлинг, слабо надеясь по крайней мере немного раздразнить Фрейдена, чтобы тот выдал себя, признав подлинность всего произошедшего.

— Все проще пареной репы, — отмахнулся Фрейден с приводящей в бешенство беспечностью. — Если б это было партией в покер, наш прославленный Моро проигрался бы до нитки.

Последние слова он бросил уже на ходу, направляясь в кают-компанию, и Вандерлинг довольно уныло последовал за ним. «Проклятый заливала», — пыхтел он про себя. И все же не смог подавить чувство невольного восхищения. При этом он заметил, что София как-то непривычно молчалива и, казалось, украдкой поглядывает на Барта, чуть по-другому, чем раньше. Может, чуть пристальнее… Интересно, рассказал ли он ей?

Едва они ввалились в кают-компанию, Фрейден плюхнулся на стул, выхватил сигару из стоявшей на столе коробки и закурил.