Николай Побережник - Архипелаг

– А как вы на этом вверх выгребаете? – спросил Иваныч, показав на плот и шлюпку.

– Так, а вот кто с мотором попутно вверх, у тех и просимся, ну, чтоб, стало быть, на буксир-то, а оттудова уже сплавом. Сынки бывает ходють, сменять чего аль продать. Там, не доходя до самой артели, тьфу, прости Господи… срамоты этой, ниже есть еще поселок, всякие люди живут, ну, и базар там есть, не большой, конечно, но торговля худо-бедно идет.

– А этот на мотоботе именно про артель спрашивал?

– Да, тудой ему надо было.

– Ну и нам значит туда же.

– Так стемнеет скоро, как вы ночью-то?

– Ну часа полтора у нас есть до темна, а там у ж пришвартуемся где-нибудь на ночь.

– Догоняете его?

– Догоняем, Владимир Иванович, убийца он… а девчонка, что с ним, не по своей воле.

– То-то, я смотрю, он психованный какой-то.

– Ага… так что если обратно мимо вас пойдет, можете валить его смело, считайте он в розыске и вне закона, – сказал Иваныч, – а от нас в этом случае еще и премия будет вам.

– Точно, – кивнул я, – в виде мотобота.

Глаза у деда заблестели, и он сказал, прищурившись:

– А побожитесь.

– Слово офицера, Владимир Иванович, – ответил Иваныч.

– Ну раз так… хорошо, раз так. – Удовлетворил деда ответ Иваныча.

– Обратно пойдем на дольше задержимся, – сказал я, – надо нам догонять эту паскуду.

– Ну храни Господь… храни Господь… Гриш, спроводь хлопцев-то.

Семейство Митрофановых стояло на берегу и прощалось с «Авророй», которая, набирая скорость, снова вывернула на середину реки и пошла вверх по течению Северной. Иваныч включил пару раз сирену на прощание и сказал:

– Простые добрые люди, как мне показалось.

– Может, и добрые, но непростые… дальше берега нас не пустили, навес для постояльцев на самом берегу, у сарая мотоцикл, да и у парня, что самый молодой, трое часов на руке недешевых.

– Хм… мотоцикл я не заметил, значит, как дед сказал, «посуху» все же дорога куда-то есть от них.

– Вот и я о том же.

– Да ладно, для общения с незнакомыми людьми они более чем дружелюбны для нынешних условий.

– Может быть, и от доброты… а может, и от наличия расчета «Утеса» на мостике у них дружелюбие такое… не знаю, Иваныч, поубавилось во мне доверия.

– Понимаю, – громко вздохнул он, – запроси десантуру, что там у них.

– 22-й ответь 11-му…

– 22-й…

– В канале 22-й.

– Что у вас?

– Задницы поотбивали себе, а так в целом спокойно, по дороге явно ездят, но пока никто не попадался, ни по пути, ни навстречу. Навскидку километров двадцать пять проехали, один сгоревший остов грузовика нашли в кювете и микроавтобус, весь распотрошенный… ни двигателя, ни панели, даже двери поснимали и стекла, видать, такой же как наш Саня, орудовал… давно тут он, в салоне слой иголок с сосны, что рядом, а она уже скелетом тут стоит сухая.

– Понял, не забывайте отметки по карте делать… и заметите людей, сначала доложитесь.

– Принял… отбой.

– Стемнеет скоро, – пыхтя трубкой, сказал Иваныч, – кстати, глубина изменилась.

– Мельче?

– Ага, восемь – десять метров.

– Если верить пленным, то есть карте, то ЛЭП совсем рядом.

– Понятно, глядим в оба, сумерки наступают уже, – ответил Иваныч и щелкнул тумблером.

Носовой прожектор включился, и свет широким лучом упал на воду метрах в пятидесяти от нас.

– Боцман, задери прожектор немного, чтобы на сотню бил, – сказал Иваныч в микрофон громкой, – и поставь на носу впередсмотрящего.

Кто-то пробежал к прожектору, немного приподнял его и остался стоять рядом.

– Справа на час препятствие вижу, – доложил боцман по рации, – торчит что-то из воды.

– Принял, молодец, смотри в оба, – ответил Иваныч и уже обратился ко мне: – Похоже, опора ЛЭП, отметь сразу в карте… по приборам 21 миля, считай сорок километров прошли.

– Хорошо, – ответил я и вывел цифры рядом с отметкой опоры ЛЭП.

– Боцман, швартуемся тут, за опору, готовься.

– 22-й ответь 11-му.

– В канале.

– Темнеет, швартуемся у опоры ЛЭП, как и планировали… Вы там тоже вставайте на ночлег.

– Принял, проедем немного еще немного, пока дорогу видно. Встанем на ночевку, доложусь.

– Принял.

– Отбой.

«Аврора» пришвартовалась к опоре, торчащей метров на восемь из воды и немного под углом. Проводов на изоляторах не было, да и собственно самих изоляторов почти не осталось, только с одной стороны болталась одинокая стеклянная гирлянда. После швартовки линь немного стравили, и корабль теперь плавно раскачивался в течении на десятиметровом расстоянии от железной конструкции прошлого мира.

– Вахтенным, тридцать минут на ужин, затем занять места согласно графику, охранению заступить в караул, остальному экипажу отдыхать, – пробубнил Иваныч в микрофон и потом сказал мне: – Дождемся вахтенного и пойдем поужинаем.

– Да не отказался бы, что-то проголодался.

Спустя полчаса Алексей доложил, что они сошли с грунтовки в лес и встали на ночлег в овраге, пройдено около пятидесяти километров.

Утренняя вахта, по какой-то уже сложившейся традиции, Иваныч специально, что ли… в общем, под утро вахта была моя. Было еще темно, энергообеспечение «Авроры» было переведено на мощные аккумуляторы, что сняли с поезда, подключенные к инвертору. Радар раз в десять секунд отбрасывал картинку на зеленом экране, и я при свете тусклой лампы сидел в высоком штурманском кресле и пил третью чашку уже остывшего растворимого кофе. Гадость, скажу я вам, но резкость в окружающий мир немного добавляет.

– Сергей Николаич, я отойду на ют перекурить… и отлить? – просунул голову в дверь один из ополченцев, что был в карауле, явно деревенский парень, что выбран Алексеем чисто по физическим показателям.

– Добро, – ответил я по-флотски, подражая Иванычу, но вспомнив устав караульной службы, мысленно поставил себе жирный минус, но пацана жалко, четвертый час мается, с ноги на ногу припадает часа два точно.

Вообще чем больше от Иваныча я узнавал о традициях и истории флота, тем больше уважения у меня вызывала эта служба. Не важно, кто ты, капитан, старпом, моторист, боцман или матрос, все члены экипажа находятся как бы в одной плоскости ответственности… и сейчас, отпустив бойца в туалет, я взял на себя часть его ответственности, поднялся на открытый мостик, прильнул к ночному прицелу «Утеса» и осмотрел горизонт на 360 градусов. Все спокойно, звездное небо, равномерное раскачивание «Авроры» в течении и плюхающая вода о борта.

– Все, я тут, – доложился боец спустя пару минут, – спасибо большое, только товарищу майору не говорите.

– Хорошо, поглядывай по берегам, и в следующий раз перед вахтой в туалет сходи и накурись.

– Есть поглядывать.

Ну что, где она? Ага… вот, лежит набитая… ядреный все-таки в Лесном самосад продают… утопил прикуриватель на панели, через несколько секунд он щелкнул и выскочил… раскурил трубку… Да, что-то тянется эта вахта, наверное, оттого, что место незнакомое. И автомат уже вычистил до блеска, и ТТшник… дробовик в креплении у двери не трогал – вахтенный ствол… уже и журнал записал, и кофе весь выпил почти, даже немного перешил свой пояс, который давно сильно изменился, и подсумки кожаные, заказанные у нашего скорняка и плечевые ремни с нормальными пряжками, а не на завязках «бантиком», кобуры под обрез и ТТ вообще, можно сказать, произведение искусства нового времени. В открытом море уже, наверное, видно восход, а тут сопки, но за ними уже видно, как рассвет вступил в битву с темнотой, отбрасывая еле заметные, светло оранжевые всполохи на небе. Сделать больше трех затяжек я так и не смог, и положил трубку на место, набезобразничал и хватит. Подождал еще полчаса… ага, вот он самый любимый момент в моих утренних вахтах – ревун, самый настоящий корабельный, снятый Иванычем с СРа, тот самый, который мертвого поднимет… я выждал время до секунды, нажал кнопку и отпустил секунд через десять.