Сергей Калашников - Бука

— Только в июне? А в июле??

— Потом нам исполнится шестнадцать. Те, кто доставил нас сюда, на Землю, ведь не просто так старались — наверняка у них есть какие-то планы. Как раз у всех нас, четверых, эти самые инопланетные возможности развились довольно сильно. Организмы полностью сформировались — последние годы мы немного обгоняли сверстников в скорости взросления.

Так что, не исключено, что появится некто с поручением для нас. Поэтому ничего планировать я не отважусь.

Ничего примечательного не происходило до мая, до самого Олиного Дня Рождения. Собственно, сам этот праздник отметили обыкновенно — собрались ребята из класса, хотя было их меньше, чем в прошлом году — многие старые друзья ушли из школы после окончания девятого и разъехались из города, в основном поступив в техникумы.

Посидели за столом, потанцевали, потрепались, да и разошлись. Зато уже на следующий день Ольга пришла к Сёме домой и потребовала близости, причем немедленно и… без предохранения.

— Тебе скоро исполнится шестнадцать, — прошептала она на ухо, когда они тихонько лежали рядышком. — Вдруг нам предстоит разлука? Улетишь на другую планету, а у меня ничего не останется, — и заплакала.

— Ну, я же обещал позвать тебя с собой, — попытался парень успокоить подругу.

— Обещал, — согласилась она. — Но можешь оказаться не в силах выполнить это обещание. Вдруг, помчитесь, сломя голову, спасать галактику на звёздном крейсере, где без ваших способностей просто невозможно находиться. Или ещё какая-то досадная ерунда. Зато, потом вернёшься домой, на Землю. А тут тебя уже ждет любимая с сыном или дочкой.

— Чудно у нас как-то получается, — Сёма притиснул Оленьку поближе. — Не лизались, не обжимались, про любовь ни слова не говорили, а сразу сделались супругами.

— Я по тебе вздыхала с четвёртого класса, когда ты с тополя котёнка снял. Так что, это только ты был букой и ничего не видел, хотя, так забавно поглядывал в мою сторону! А ухаживал ты за мной красиво, очень бережно и благородно, как в старинных романах. Так что всё у нас в порядке, то есть, как у людей. Ну, я побежала. А послезавтра встретимся у меня сразу после школы.

— Погоди! Ты что, рожать собралась? В одиннадцатом классе?

— А что делать? Позднее это просто может не получиться, потому что мне нужно обязательно от тебя. Наташка вон, продержала своего Филеньку на расстоянии, а теперь локти себе кусает.

— Кажется, вы обе паникуете. Ну, кто тебе сказал, что нас обязательно заберут с Земли? Или у Натки было какое-то предчувствие?

— Нет. По крайней мере, она мне ни о чём таком не рассказывала. Просто я просчитала возможные варианты и решила действовать наверняка, пока поезд не ушёл. В конце-то концов, что такого страшного случится, если я похожу в школу толстенькая?

— Как паспорт получу, распишемся, — подвёл черту Сёма. — И, это, может, попробуем поцеловаться? Я ведь не совсем инопланетянин, хочу познать и традиционную земную любовь.

Но, вопреки ожиданиям, ничего примечательного не происходило. Жизнь текла своим чередом. Вершились повседневные дела, и события случались самые обыкновенные. Единственное, что вызывало обеспокоенность — то, что беременность у Ольги так и не наступила. Сёма засомневался, уж не связано ли это с несовместимостью его инопланетного естества с человеческим организмом подруги. Поэтому с оформлением отношений решили не спешить.

Родители, скорее всего, догадались, какие уроки ребята делают обязательно вдвоём чуть не ежедневно в той из квартир, где в это время нет взрослых. А, когда хоть кто-то из старших дома, то домашнее задание каждый выполняет самостоятельно. Однако, с разговорами по душам ни к нему, ни к ней не подходили.

В городе было спокойно. Завод работал устойчиво примерно на сорока процентах мощности — его продукцию скупали мелкие фирмочки, возникшие по всему городу. Именно они и изготавливали мелкие партии металлоизделий, заказами на которые снабжало их ООО Золотарёва. Что делали? Да всё подряд, от лопат и граблей до мотокосилок, детали для которых покупали за бугром, а тут только собирали по отвёрточным технологиям.

А больше и рассказать-то нечего, ни про лето, ни про осень. Только в декабре, когда пришли новости о начале боевых действий в Чечне, Наташка потеряла покой, потому что от Филеньки вдруг перестали приходить письма. Он ведь в армии нынче. Может быть, что и на войне.

После того, как пришло письмо из госпиталя, родители Филиппа сорвались буквально в одночасье и улетели к сыну. Наташка просто не успела увязаться за ними, и даже какое-то время была в неведении относительно происходящего. Потом парня привезли домой, но видеть невесту он отказался наотрез — его парализовало на одну сторону и вообще изуродовало так, что краше в гроб кладут.

В общем, проникновение в квартиру Наташкиного избранника пришлось организовывать по всем правилам шпионского искусства с предварительной слежкой и отвлекающим маневром.

И вот, возвращается мать из магазина, а её искалеченный сын, полчаса тому назад прикованный к постели, стоит посреди комнаты и нагло тискает девушку-школьницу, которую строго-настрого велел к себе не допускать, чтобы она его не жалела.

Матушке тут же пришлось срочно поправлять здоровье — уж больно она обрадовалась! Буквально, до потери сознания. А потом вызвали майора Никитина для беседы о том, что не про всё следует рассказывать направо и налево. Почему не капитана? Так повысили его и в звании, и в должности.

Филипп в течение месяца «выздоравливал» на глазах у соседей, сначала разъезжая в кресле-каталке, потом ковыляя на костылях и, наконец, прихрамывая с палочкой. А его родители рассказывали о чудесном облепиховом масле, которое купили по случаю у незнакомого дедка, приезжавшего на рынок с Седьмого Кордона. Вот этим самым снадобьем они и мажут сыну его проклятущие раны. Похоже, помогает. Врачи констатировали, что силы молодого организма и хороший уход сделали невозможное… рассосалось потихоньку. Обошлось без широкой огласки.

Весна девяносто пятого принесла в Колупаевск и такую замечательную штуку, как Интернет. Уже ради одной только электронной почты стоило им обзавестись. А у Сёмы теперь компьютер был не только на работе, он и домой себе купил. Самый крутой — четыреста восемьдесят шестой. А ещё он купил старенький мотоцикл, так называемый «козлик». Его низкооборотный движок хорошо тянул на колдобистых и колеястых лесных дорогах, там, где скоростные машины в два счёта перегревались. И Оленька обзавелась таким же аппаратом — обоим ведь было больше шестнадцати, так что сдали на права и обрели свободу в пространстве.