Александр Щёголев - Зона Посещения. Избиение младенцев

Пазл сложился.

Работа была простая: взять новый контроллер, выдрать плитку из подвесного потолка, изъять чужеродную коробочку и вставить на место штатное устройство. Мы все сделали максимально быстро.

Тут же услышали радостные вопли: «Ворота открываются!!!» Буквально весь корпус, а то и весь Институт содрогнулся от ликования. Было похоже на маленькое землетрясение.

– Ты гений, Пэн, – сказал мне инженер.

Я только рукой махнул.

Опять бежать – во двор, к воротам. «Дети сталкеров», не дожидаясь, пока створки раздвинутся окончательно, возвращались в наш мир, показывая Зоне пятки. Спасатели, наоборот, медленно и осторожно входили в Зону. Я промчался мимо них всех – на «игровую площадку», не глядя под ноги.

Думал, полетят искры из-под кроссовок, приготовился к болезненным ощущениям. Нет, ноль эффекта. Не знаю, наступал ли я на стыки, не до того мне было, не следил. Вообще-то из меня плохой игрок в хот-степ (проверял не раз на хармонтском асфальте): это развлечение придумано явно не для моих рефлексов. Наверное, взбесившийся тахорг каким-то образом разрядил аномалию, надеюсь, временно.

Мама…

Ей помогали подняться. Она кричала от боли: что-то в ней было явно повреждено. На изуродованный труп Каролин я старался не смотреть, но он почему-то все время попадался на глаза. Оторванную голову положили в пластиковый мешок… Я был во всем виноват. Мог не допустить беду и допустил. Что теперь сказать Крюку? Какими словами объяснить, насколько мне стыдно?

Тахорг по-прежнему бился, пытаясь выбраться из ловушки, ярость его ни на гран не уменьшилась, скорее – возросла. Его окружили солдаты с ранцевыми огнеметами наготове. Пленка, сдерживающая тварь, потускнела и помутнела, потеряла праздничный вид. «Пенка» по выражению Эйнштейна. Недолго осталось ждать, когда преграда, созданная Бабочкой, лопнет и растворится в воздухе. Другие солдаты спешно тащили клетку с впечатляюще толстыми прутьями; похоже, тахорга хотели сохранить живым. По возможности, конечно.

– Как ты? – спросила меня мама, кривясь от боли.

Как я? Ну и вопрос! Я захохотал.

– Не плачь, – сказала мама, – мы всё пережили и это переживем.

Я разве плачу?

– Каролин… – прошептала мама.

И сама заплакала.

– С чего эта дрянь к нам прискакала? – произнес кто-то за моей спиной. – Расскажу – не поверят.

Меня словно подбросило.

А и правда! Все присутствующие как будто забыли о главном, да и сам я чуть не забыл!

– Куда ты, Петушок? – отчаянно вскрикнула мама.

Я несся к краю площадки, к лазу, пробитому тахоргом. И опять никаких искр из-под ног. Что-то было с аномалией не так, неужели и впрямь подпортилась? Я сунулся под выдранную сетку, дотянулся рукой до валявшегося контейнера с ароматами тахорговой подружки и схватил трофей.

– Колпачок тоже захвати, – дернул меня кто-то за ногу.

Опять Эйнштейн. Вот человек! Вездесущий, как таракан.

– Захватил.

Он втянул меня обратно.

– Берегись «жгучего пуха», это дерьмо почему-то летает за тахоргами, как намагниченное.

– Напугали хорька цыпленком.

Цилиндр высотой в три дюйма был чем-то похож на большую винтажную зажигалку. Теплый, сволочь. Головка в верхней части курилась, оттуда шел вялый дымок.

– Чувствуешь зов? – спросил Эйнштейн. – Не тянет вскочить на ближайшую леди?

Пошутил главный. Нашел время. Я так взглянул на него, что он лицом вытянулся и сказал поспешно:

– Извини, брат… Я хотел, чтоб ты понял: контейнер активировали дистанционно. Момент, когда в воздух была выброшена ударная порция субстрата, выбрали очень точно.

– А чего тут не понять? Все то же самое, что и с подмененным контроллером.

Эйнштейн вынул вещицу у меня из руки, взял колпачок и закрыл им «зажигалку». Громко щелкнуло.

– Больше не пахнет. – Он протянул мне контейнер обратно. – Бери, пользуйся.

– В каком смысле?

– Твой хабар, имеешь право, – объявил он на полном серьезе. – Первый твой хабар… Кстати, Питер, если не ошибаюсь, ты и в Зоне впервые? Как, чувствуешь что-нибудь?

Из «Детского сада» выгнали всех посторонних, и я, какой сюрприз, попал в их число.

Вышел наружу. Стою на ступеньках, сопли жую. Достаю сигариллу…

Перед Институтом – площадка с парой сомнительных скамеек по краям и с квадратным газоном в центре. По периметру газона когда-то были высажены кусты жимолости, а траву иногда постригают, чтоб совсем уж не позориться. Бордюр весь в выбоинах, крошится помаленьку, никто его не поправляет. Весь этот зеленый квадрат усыпан скомканными сигаретными пачками, смятыми банками, бутылками, фантиками и прочим мусором. Ученые тоже люди, и простое человеческое свинство им не чуждо.

Электровэны «Скорой помощи» толпятся по бокам от входа. Армейский джип, перевалив через бордюр, заехал прямо на газон. За площадкой видна улица, уходит влево и вправо, – там, возле автобусной остановки, громоздится военный фургон, в котором скучают бойцы национальной гвардии. На автостоянке скопилось необычно много машин со всевозможными эмблемами. И нигде никакой суеты, никакой беготни: спокойно вокруг Института, скучно. Людей мало. Не подумаешь, что произошло ЧП с несколькими смертями.

Вся суета внутри. Во всяком случае, медперсонал находится там, как гражданский, так и в погонах, их приехало довольно много. Почему впустили гражданских? Ну, так ведь Институт до сих пор имеет международный статус, сколько над этой формальностью ни смейся, и сторонних сотрудников в штате хватает. Понабежали также чины из полиции плюс субъекты очень характерного вида из контрразведки. Надеюсь, эти компании пауков – полиция, военные, контрразведка – жрут сейчас друг друга, стараясь прибрать дело к своим рукам.

Ни трупов, ни раненых пока не выносили. Мне остается только ждать…

Сэндвича я замечаю сразу, он сидит, как и договаривались, на автобусной остановке – спиной к Институту. Ладно, пусть еще посидит, решаю я, не растает под жарким летним солнцем. Потому что, не успеваю я спуститься по ступенькам, ко мне подскакивает дружище Крюк.

– Не пускают! – захлебывается он словами. – Видите ли, не моя смена! Ну да, не моя сегодня, но всегда ж пускали!

– Покури, – даю я ему раскуренную сигариллу.

Он машинально берет. Затягивается.

– Что там стряслось, Пэн? Никто ничего не говорит. Сказали, на «игровуху» напали. Это что, прикол? Или опять дебилы из «Нового Ирода»?

– Подожди, сейчас все расскажу, – обещаю ему, беру за рукав рубашки и отвожу в сторону. – Ты принес мне письмо?

– А, да, – вытаскивает он конверт, – само собой. Попробуй не принеси. Бабушка у тебя – тот еще сержант…

Я быстро убираю почту с глаз долой. Бабулину роспись на клапане конверта проверю потом и записку прочитаю потом, без свидетелей.