Александр Щёголев - Зона Посещения. Избиение младенцев

Она встала перед замороженными радикалами, чуть присела, неловко изогнувшись, и распрямилась, как пружина, издав при этом громкие, чрезвычайно странные звуки. Щелчки и свист. Две-три секунды это длилось, не больше, я и сообразить не успел, что же она такое делает, как звуки кончились.

Меня пробрал внезапный озноб. Ее стрекотание тому причиной? Или просто слабость? Некого спросить.

Зато ожили манекены с приклеенными улыбками. Первым задвигался Зиг Хайль, начав снимать с себя брутальную военную куртку, за ним – товарищи по партии. Сняв куртки, принялись за ботинки, и тогда я заподозрил неладное, а когда дошла очередь до штанов, стало ясно – веселая девочка захотела проверить, какого цвета у героев трусы. Вдруг хаки, как у породистых псов войны?

Эйнштейн сделал мне знак: подойди, мол.

И правда – клоун, стоит дурак дураком, «ничего не вижу, ничего не слышу» (это меня нервный смех чего-то разобрал). С другой стороны, девушка-суггестор на него не может подействовать. Очередной пат.

Как спасти позицию?

Один из пистолетов он убрал в кобуру, второй пока оставил, держа его в левой руке – вместе с планшетом. Правую перчатку отстегнул. На экране было написано:

не выдавай ей папин тайник она безумна

Я ответил так же письменно:

не знаю я где тайник отстаньте вы все

Он тогда:

я беру на себя лопату ты ведьму свяжем обоих и вперед

Я: это вы безумны

ОН: что предлагаешь

Я: договорюсь с ней она вас не тронет

ОН: попробуй но шлем не сниму

Я: давайте условимся

ОН: о чем

Я: на кого покажу пальцем того возьмете на мушку а если я изображу выстрел то стреляйте

Он со значением кивнул: принято.

Натали косилась на нас, но не вмешивалась, не заглядывала на экран, лишь усмехалась. Не против, значит.

Веселье между тем набирало обороты. Троица все раздевалась, и на снятых штанах дело не остановилось, желания Натали, как оказалось, простирались дальше. Или опускались ниже. Может, она любила мужской стриптиз? Я-то к этому зрелищу равнодушен, но она – леди, у них свои причуды. Оставшись безо всего, кроме футболок зеленого колора, парни встали перед хозяйкой, отсвечивая жалким бледным срамом.

– Сталкеры, – прокомментировала она. – Элита, где-то как-то.

– Что с ними теперь? – спросил я. – Траву жрать будут? Трахать друг друга? Домой в таком виде?

– Зачем домой? Хорошие «отмычки».

– В каком смысле?

– Ты дебил? В стандартном, в каком! Что, например, это за фигня, знаешь? – Она показала на вход в автомастерскую.

Открытая дверь висела на одной петле, но фигня заключалась в другом. Пространство, ограниченное дверным проемом, было какое-то ненормальное. Словно стекло там вставили, причем оно треснуло, а осколки сдвинулись друг относительно друга. Честно говоря, я сразу эту дрянь приметил, но когда тебя на мушке держат, как-то не до окружающих диковин.

– Может, что-то новое? – предположил я. – Эйнштейн рассказывал, с аномалиями муть творится, непредсказуемые стали, потому что в Зоне начался ротационный цикл. Это когда…

– Без сопливых знаю, что такое цикл. Сейчас посмотрим, муть или не муть.

– Рыжего оставь мне, – поспешно сказал я. – Сам с ним разберусь, потом.

– Сам – это святое, – серьезно кивнула она. – Заметано… Ты, – ткнула она в парня, который предлагал Эйнштейну разрулить ситуацию. – Повернись к мастерской, она сзади тебя. Шагай к ней, войди внутрь и выйди обратно.

Он оживился и пошел задорно так, с настроением, играя прыщавыми ягодицами. Не колеблясь, ступил в «стекло», а вот с выходом у бедолаги не заладилось. С какого-то момента показалось, что не столько вступил он внутрь, сколько его втянуло. Хрустальная картинка дверного проема исказилась – будто диафрагма фотоаппарата сработала. Большие прозрачные лепестки схлопнулись и раскрылись; человек-«отмычка» даже крикнуть не успел. Кровавое крошево выплюнуло наружу. Смачный плевок, ярда в три радиусом. Отдельные комья, что покрупнее, отлетели подальше, но в целом оставшиеся от тела куски были мелкими.

Фрагменты, как говорят специалисты, защищая рассудок.

Осколки «стекла» перетасовало, и застыли они в новом порядке.

Натали отправилась полюбопытствовать, побродить среди ошметков, высоко задирая ноги и с интересом разглядывая экспонаты анатомического театра, даже, кажется, что-то пнула носочком желтого ботинка, и пока она это делала, я благополучно тошнил в сторонке.

Не привык, школа не та.

Эйнштейн смотрел на меня с сочувствием, Лопата жестко скалился. Крюк, откинувшись на руки, любовался дымкой, постепенно затягивавшей Зону. Скарабей, подняв голову, наблюдал за нами, впервые проявив интерес к происходящему.

– Прикольно, – констатировала Натали, вернувшись. – Раньше не знали, теперь знаем.

Метод проб и ошибок и никакого людоедства, мысленно съязвил я.

– Как назовем эту живорезку? – спросила она с гордостью первооткрывателя.

– Так и назовем, «живорезкой».

– Двоих мудаков берем с собой, «отмычки» нужны, – решила она. – Если что, от «жгучего пуха» прикроют.

– От облака тоже?

Она не поняла иронию.

– Дурак, да? От одиночных и случайных.

– Не знал, что можно человеком прикрыться от «пуха».

– Поживешь с мое, не то узнаешь, мальчик.

– Что у вас в клетке?

– Не «что», а «кто». Два кролика.

– Зачем?

– Ну, точно дебил! А я надеялась, ты меня не разочаруешь, – повторила она слова своей мамочки с теми же гнусными интонациями. И ничего больше про кроликов не объяснила.

– Отойдем куда-нибудь, – предложил я ей и посмотрел на Лопату.

Она глянула на Эйнштейна.

– Ну, отойдем.

Отошли. Лопата задергался. Ревновал, что ли? Ей на это было плевать.

– Насчет моего проводника, – начал я. – Короче, я хочу, чтобы ты на него не воздействовала. И нам по этому пункту надо обязательно договориться, иначе дело не сдвинется.

– Договаривайся, интересно послушать.

Я разозлился.

– Ты, кукла расписная! Привыкла, что двинешь мизинцем, и перед тобой танцуют? С Петром Пановым это не прокатит! Если тронешь Эйнштейна, если его мозг хоть чуть-чуть пострадает, ничего ты от меня не получишь, дура! Считай это ультиматумом.

Она тоже взбесилась – о, еще бы! Покраснела, как мак в июне, пальцы растопырила, чтоб мне в рожу вцепиться. Может, впервые в жизни ее уличили в том, что она кукла и дура?

– Ты, фут с кепкой в прыжке! Кто ты такой, чтоб ультиматумы ставить?! Мания величия?

– Я пока единственный, кто знает, где захоронка Макса Панова. Кстати, что тебе из этого тайника надо, «мочалка» или карта?

Она как на стену наткнулась. Щеки воздухом надула, подержала и с шумом выпустила. Потом сказала – нормальным тоном: