Дмитрий - Копетан звезновойщик (СИ)

- Энакин… ты думаешь, что переступил эту черту? - спросила его Оффи. Скайуокер посмотрел ей прямо в глаза. Его взгляд был усталым, печальным и тусклым.

- Да. Но не на Умбаре, а много, много раньше. Именно поэтому я и стараюсь спасти всех, кого могу. Потому что меня спасать уже поздно. - он отвел взгляд и встал, направившись к выходу. - Ладно, мне надо идти. До встречи, Баррис, спасибо за беседу. - он вышел, растворившись во тьме дождливой ночи Дронгара. Оффи вновь осталась в одиночестве, впрочем что-то ей подсказывало что не только она одинока на этой планете. Мириаланке показалось странным, но почему - то ей было жаль Скайуокера. Странно потому, что ей, как и большей части Ордена, Скайуокер виделся всегда уверенным в себе, сильным, настоящим идеалом джедая, который вряд ли вызывает жалость. Однако теперь она видела не идеальный образ, а живого человека, с тяжелой судьбой. Асока рассказывала Оффи о Джамбииме, рассказывала как нелегко ему пришлось и на других миссиях. Она говорила, что её учитель очень одинок, в Ордене у него практически не было друзей. И вот сейчас Скайуокер в полной мере чувствует свое одиночество, их разговор сейчас больше напоминал исповедь, словно рыцарь просто хотел выговориться, но некому было. Баррис была целителем, но раны душевные иногда болезненней телесных и сейчас у неё есть страждущий, которому нужна помощь. Пора помочь своему старому другу и отплатить за спасение жизни на Джеоносисе. Это для себя Баррис решила твердо.

Этот денек был насыщенным, даже несмотря на то что ни в операционной, ни на фронте работы не было. Бой с Фоу Джи был хорошей проверкой моих навыков сражаться с использованием только одной руки. Я специально тренировался для такого боя, спасибо графу, научил быть предусмотрительным, откочерыжив руку светошашкой. В поединке я не пользовался предвидением, благодаря Укреплению Тела я был быстрее самого тренированного человека и некоторых представителей нечеловеческих рас даже без использования Силы. А моей силы физической было достаточно, чтобы поднять взрослого вуки и отправить его в полет. Не каждого конечно, некоторые из них были весьма массивными, но обычного точно подниму, проверял. Укрепление похоже позволяло изменять организм не только на клеточном, а даже на генном уровне. Поэтому кроме скорости и силы у меня возросла скорость регенерации, появился практически полный иммунитет к большинству болезней и на меня не действуют яды с токсинами, даже в высоких дозах. Разнообразная наркота и дурь на меня тоже не действует, так что тот кто будет меня допрашивать, будет париться очень долго. Ну и скорее всего стареть я буду крайне медленно, из-за того же Укрепления. Шпилька кстати имеет те же преимущества что и я, ибо этой технике я её обучал. Но все равно победа над бундукайцем была натуральным везением, он в свое время мастера - джедая на лопатки положил в минуту. Правда я тоже не лыком шит - все три года, проведенных в этом мире, я только и делал, что неустанно тренировался, постоянно применяя навыки в реальных боях, да еще и обучая падавана. Могу сказать - мы друг друга стоили, по крайней мере когда я встретился с побежденным Джи взглядом, в нем читалось некоторое уважение, правда, именно что некоторое. Но самым интересным был разговор с Баррис, вновь напомнивший мне о событиях на Умбаре… Я действительно был уверен, что поступил правильно, по крайней мере в тех обстоятельствах, но честно признавал, что Совету есть о чем беспокоиться. Я действительно ничего не чувствовал, стреляя в Крэлла. Точно так же, когда зачищал лагерь трандошан, так же, когда вырывал сердце Кэду Бэйну. И так же, когда пристрелил Альто Стратуса. В отличие от Крэлла, Бэйна и трандошанцев, Стратуса я уважал и не желал ему зла, но тем не менее не мог поступить иначе. Вот та черта, о которой я говорил Баррис. Джамбиим был переломным моментом в моей судьбе, моментом выбора, определившим кем я стану и что буду делать. Планета дождя изменила меня, разбив на тысячи осколков мою суть и выковав из этих осколков в пламени войны нового человека, закалив его в крови. В крови врагов… и друзей. И вот, сидя в одиночестве, слушая перестук капель дождя, я вспоминаю. Вспоминаю все, каждую секунду, проведенную там, вспоминаю имена, что выжжены на сердце. И каждый раз засыпая, вижу лица… лица тех, кого больше нет. Тех, кого я не смог спасти. А просыпаясь, я снова оказываюсь в этом кошмаре, который приобретает все новые черты и новые лица глядят на меня мертвым взглядом во снах. В этом взгляде нет ненависти, осуждения, обиды… он пуст, потому что мертвые не чувствуют боли. И я страшусь того дня, когда перестану чувствовать боль. Но не свою, а чужую. Ведь только ощущая именно чужую боль, человек остается человеком. С самого своего появления я несу крест, который каждую секунду становится тяжелее. И ведь я могу его скинуть, могу просто уйти, особенно сейчас. У меня есть корабль с самой совершенной маскировкой, есть оружие, деньги, опыт и навыки. Могу взять и свалить куда подальше. Но я этого не сделаю. Мне просто совесть не позволит бросить всех этих людей и не - людей. Мне плевать на Орден и Республику, но ни в чем не повинных живых существ, которые непременно погибнут, мне искренне жаль и мне в рожу будет плевать собственное отражение, если я их брошу. Пусть голос разума твердит, что пускай Галактика сама разбирается со своим дерьмом, что не зачем во всем винить себя, но иной голос говорит, что я знал и не предотвратил. Обладая знаниями и возможностью, упустил эту самую возможность. Был недостаточно сильным, умным, умелым, чтобы все изменить. Совесть… один мой знакомый назвал её рудиментом человечества и атавизмом общества. Может это и так, но получилось, что сим рудиментом и атавизмом обладаю. Меня воспитывали быть хорошим человеком несмотря ни на что. Для меня это важнее славы, власти, богатства, которые по сути - тлен, в этом убеждаешься побывав дважды за порогом смерти. Пусть я понимаю, что честные и добрые не выживают в жестоком мире, что надо иногда быть безжалостным. Надо, но именно иногда, когда по другому поступить нельзя. Проблема в том что это “иногда” может быстро превратиться в “всегда”. Есть два типа людей, которых война изменила в крайней степени. Первые сходят с ума, превращаясь в ослепленных яростью битвы безумцев. Вторые сохраняют рассудок, но черствеют, перестают чувствовать, как клерики из Эквилибриума. Вот и у меня закралась мысль, что постепенно я стану таким же - идеальным орудием, холодным как отточенная сталь, как металл пули, что ждет в стволе пистолета. Либо так, либо я сойду с ума, выбор невелик. И вот теперь я сижу на своей койке в жилом модуле абсолютно один, только я и мрачные мысли. Смешно наверно выглядит взрослый мужик, который депрессует, но в моменты именно вот такого одиночества тяжесть моего креста становится практически невыносимой и в голову лезут нерадостные думы. Когда занят важным делом, тренируешься или сражаешься в бою ты не думаешь, потому что некогда. Но стоит работе, тренировке или битве закончится, на тебя наваливается все это дерьмо. Особенно тяжко одному. Раньше со мной всегда были Оби-Ван, Рекс или Асока, а теперь никого из них нет рядом. Шпилька… глупо отрицать, она брала на себя часть моей ноши. Тогрута всегда находилась рядом, старалась помочь мне… а теперь нас снова разделила судьба и я снова один. Ну в конце концов я сам не хотел с ней сближаться, боясь потерять. Вот только я не представлял как мне тяжко, когда её нет рядом. Я растянулся на койке и закрыл глаза, дабы вновь погрузиться в нескончаемый кошмар. Кошмар, который продолжается даже после пробуждения.