Ник Кайм - Вулкан жив

Нумеон, не видимый из-за теней и неведения врагов, наблюдал за космопортом в бинокль. На камне рядом с ним лежало его оружие, оставшиеся боеприпасы и значок.

Он услышал, как подошел Леодракк, и заметил, что тот взял значок в виде молота, который их примарх носил когда-то — и, возможно, еще будет носить в будущем.

— Ты веришь? — спросил Нумеон, опуская бинокль.

Рассредоточившись по окружающему пространству под мостом, за свесом, остатки его разбитой роты готовились к своему последнему часу. Все сохранившееся оружие с боеприпасами было собрано и распределено, дабы каждый легионер сражался максимально эффективно. Заниматься этим должен был Домад, но они потеряли Железнорукого, поэтому обязанности квартирмейстера взял на себя К'госи. Они также потеряли Шен'ру и многих других, заслуживавших лучшего финала. Ответственность за это лежала на Нумеоне. Его вина последует за ним на погребальный костер.

— Что Вулкан жив? — уточнил Нумеон.

— Я же произнес слова, — ответил Леодракк, возвращая ему значок. — Все пытаешься разгадать его тайну, Артелл?

Нумеон взглянул на молот, украшенный драгоценным камнем на пересечении рукояти и головы.

— С того момента, как подобрал его на поле боя. Но боюсь, что эта тайна мне так и не откроется. Многие творения Вулкана слишком хитроумны для моего понимания. Но я знаю, что это не просто украшение, а какой-то прибор. Я надеялся, что в нем окажется послание или какая-нибудь информация, способная направить нас… — он покачал головой. — Я не знаю. Я всегда воспринимал его просто как символ, как нечто, способное дать надежду в наш самый тяжкий час.

— И теперь он настал, наш самый тяжкий час?

— Возможно, но ты не ответил на мой вопрос. Ты веришь, что Вулкан жив? Сказать — не значит поверить.

Блуждающий взгляд Леодракка наткнулся на Джона Грамматика, который сидел на корточках, обхватив колени руками и опустив голову в попытке согреться, и что-то бормотал под нос. Хриак держался поблизости, не скрывая, что следит за человеком. Он спрятал его от варповских чар клирика, использовав свои псайкерские способности, чтобы отбросить свет его сущности в сторону, как чревовещатель отбрасывает голос, и заманил Несущих Слово в ловушку у истока. Для человека ощущения оказались не самыми приятными, но если библиарий и обратил на это внимание, ему было все равно.

— В копье я вижу что-то, что раздувает пламя из едва тлевшей надежды, — признался Леодракк, указывая на фульгурит, удобно лежащий в ножнах Нумеона. — Я сопротивлялся, потому что надеяться на одно — значит надеяться и на другое.

— Скат, — угадал Нумеон.

— Возможно, он еще жив.

— И все остальные наши Погребальные братья тоже, но сомнения меня не покидают.

— Мы знаем, что он не погиб во взрыве, — начал Леодракк, но не смог скрыть обвинительный тон.

Позже, когда их десантный корабль уже поднялся в воздух и прорвался сквозь вражеские заставы вокруг Исствана, Нумеон сказал Леодракку, что Скатар'вар с ним связывался. Он знал, что Леодракк захотел бы вернуться за братом, что он не внял бы его просьбам, как Нумеон. Услышав это, Леодракк не пришел в ярость и не набросился на Погребального капитана, на что, по мнению Нумеона, имел полное право. Он только сник, как сникает пламя, когда уже не остается кислорода.

— Я простил тебя за те слова на корабле, — сказал Леодракк.

— Твое прощение ни к чему, Лео. Я либо спас бы нас обоих, либо вернулся бы за Скатар'варом и подписал нам смертный приговор. Я сделал прагматический выбор — единственный возможный в тех обстоятельствах.

Леодракк отвернулся, переведя взгляд на космопорт за мостом. Патрули были видны даже отсюда.

— Зачем ты говоришь об этом сейчас, брат? — спросил Нумеон.

— Потому что хочу, чтобы ты знал: я не держу на тебя зла. Я захотел бы вернуться и я знаю, что это погубило бы всех нас троих. Но от этого не легче. Меня всегда будет терзать мысль, что мы могли его найти, что он выжил, а мы прошли в считанных метрах от него.

— Меня мучили те же сомнения касательно Вулкана, но я уверен в правильности своего выбора и знаю, что получи я возможность сделать его снова, я поступил бы так же, как раньше. Историю нельзя переписать. Она уже свершилась, и мы можем лишь надеяться, что сможем исполнять свой долг до самой смерти — и неважно, чего мы хотим для себя.

Пергеллен перебил их по воксу.

— Говори, брат, — отозвался Нумеон на вызов Железнорукого, активируя бусину в ухе.

— Я вижу наших бывших кузенов.

— Сколько?

— Больше, чем нам бы хотелось.

— Значит, это наши последние часы.

— Видимо, так, брат, — ответил Железнорукий. В его голосе не было ни сожаления, ни печали. Они были не нужны. Только один долг оставалось им исполнить.

Нумеон поблагодарил скаута и закрыл канал.

— Подготовь остальных, — сказал он.

Леодракк уже отворачивался, чтобы приступить к выполнению приказа, когда Нумеон схватил Погребального брата за руку.

— Я знаю, Артелл, — сказал ему Леодракк, хлопнув Погребального капитана по плечу. — За Шена, за Ската, за них всех.

Нумеон кивнул и отпустил его.

— С этого расстояния они на самом деле выглядят великолепно, — сказал Нумеон, когда Леодракк ушел. Он наблюдал за вспышками молний над пепельными пустошами.

— Мне на ум приходит слово «смертоносно», — ответил Грамматик. Он стоял рядом с Погребальным капитаном.

— Таково большинство красивых вещей в природе, Джон Грамматик.

— Не знал, что ты философ, капитан.

— Когда видишь вблизи ярость планеты, когда на твоих глазах горы изливают наружу пламя, и небо алеет от горячей золы, а свет их раскаленного дыхания отражается от пепельных облаков, то учишься ценить такую красоту. Иначе не остается ничего, кроме трагедии.

— Все возвращается к земле, — пробормотал Грамматик.

Нумеон покосился на него?

— Что?

— Ничего. Ты правильно поступаешь.

— Твое одобрение мне не нужно. — Саламандр повернулся к Грамматику и взглянул на него сверху вниз. Лицо его было непроницаемо. — Предашь меня — и я найду способ убить тебя. В противном случае я отвезу тебя на Ноктюрн и покажу те самые огненные горы.

— Вряд ли я увижу в них ту же красоту, которую видишь ты, Саламандр.

Глаза Нумеона вспыхнули холодным огнем.

— Да, не увидишь.

Человек почувствовал позади присутствие третьего. Нумеон ему кивнул:

— Хриак, готово?

— Все устроено, план сформирован.

Грамматик приподнял бровь:

— Какой план?

Нумеон улыбнулся. Человек явно нервничал.

— Боюсь, он тебе не понравится.

Я назвал его Несущим рассвет по вполне определенной причине.

Имена важны для оружия — они дают смысл и содержательность предметам, иначе бы бывшими просто боевыми инструментами. Керз никогда не уделял этому вопросу много внимания. Его заботили куда менее сентиментальные и куда более кровавые вещи. Заостренная металлическая палка и идеальный меч, выкованный мастером своего дела, были для моего брата одинаково хороши, коль скоро они одинаково убивали. Поэтому Керз совершил промах, и поэтому я сделал Несущий рассвет именно таким. Он в буквальном смысле принесет свет.