Кира Иларионова - Код Зверя

Разбудили Макса мягкие, немного неловкие касания прохладных ладоней и легкое давление на бедра. Едва заметно улыбнувшись, парень замер, ожидая, что же будет делать дальше его ночная гостья. Прикосновение к губам — мимолетное, нерешительное. Длинные пушистые волосы волной стекли на его лицо. До тяжести в животе знакомый, чуть терпкий запах. Лаванда. Макс распахнул глаза. И утонул в изумрудной глубине.

Она была по — детски трогательной и нежной. Пухлые щечки заливал румянец, когда она со стоном запрокидывала голову. Мягкие губы шептали бессвязные милые глупости, а руки искали его ладони. Находя, она цеплялась за них, будто боялась, что в следующее мгновение он исчезнет. И в этих прикосновениях скрывалось больше чувственности, больше доверия и ласки, чем можно было себе представить. Чем простой человек вообще мог себе вообразить. Все остальное было лишь ненужной мишурой, животными инстинктами плоти. Все, кроме едва слышного шепота.

— Останься… Со мной…

А наутро она исчезла так же быстро и незаметно, как и появилась, оставив после себя лишь смятые простыни. И улыбку на его лице.

Утро встретило хмурого Мишу головной болью. Точнее сказать, адской головной болью. Пытаясь собрать буквально трещащую по швам черепушку, парень медленно сел на кровати. И тут же почувствовал бедром чье‑то тепло. Аккуратно приподняв одеяло, он увидел сладко сопящую девушку. Несколько минут потребовалось, чтобы вспомнить, откуда она взялась и кто вообще такая. Сопротивляющаяся, затянутая белесой дымкой память лениво подкинула Медведю пару расплывчатых картинок вчерашнего вечера. Гулянка, гремящая музыка. Эта милашка, настойчиво тянущая его танцевать. А после — сладкая ночь. Опустив одеяло, парень сполз на край кровати и со стоном встал.

Пока Миша, покачиваясь, собирал разбросанную по полу одежду, дверь с грохотом распахнулась, вызвав в многострадальной голове очередную вспышку боли. На пороге появился так и пышущий энергией прапорщик.

— Косолапый, собирайся. Дело есть, — весело проговорил Чугун, но, заметив скривившуюся физиономию парня, сбавил тон. — О — о-о, малой, эк тебя придавило.

— Товарищ прапорщик, можно чуть — чуть потише? — пробормотал Миша, присаживаясь на кровать и пытаясь сфокусировать разбегающиеся глаза на прапоре.

— Понял, не дурак. Дурак бы не понял, — выдав скороговорку, Чугун юркнул в коридор.

Спустя пару минут, наполненных для Медведя навязчивым пульсирующим гулом, прапорщик вновь появился в дверях. И с ходу сунул в руки парню деревянную кружку с каким‑то отваром, пахнущим травами.

— На вот, — усмехнулся он. — Похмелуху как рукой снимет. Проверено.

— Так я ж не пил, — простонал Медведь, но отвар послушно выхлебал в три глотка.

— Ага, печенькой отравился.

Стоило согревающему вареву прокатиться по пищеводу, как шум в голове Миши и впрямь начал стихать. Взгляд перестал плыть, а руки — трястись, словно у законченного алкоголика.

— Boot, чуешь, как силушка богатырская возвращается? — улыбнулся Чугун. — Ладно, пять минут тебе на сборы, и выступаем. Отец — батюшка уже ждет.

— А куда идем‑то?

— Местные попросили подсобить в сборе их чудодейственных цветочков. А нам и не сложно. Что мы, не мужики, в самом‑то деле?

Подготовка у педантичного Медведя заняла чуть больше десяти минут. Не получив от старшого конкретных указаний по экипировке, Миша собирался почти как на войну. А выйдя на улицу, с удивлением заметил, что остальные решили идти налегке.

— Ты куда так вырядился, терминатор сельского помола? — хохотнул не в меру веселый Чугун.

— Сказали — сопровождать, — спокойно проговорил Медведь, пожимая плечами. — Вот я и подумал…

— Ладно уже, времени нет, — буркнул Ермолов, кивая головой на переминающихся с ноги на ногу охотниц. — И так задержались.

Выйдя из деревни, отряд направился по проселочной дороге к ржевскому тракту. Освещенные ярким весенним солнцем, по обочинам тянулись огромные поля. На них, как пчелы, суетились селяне: кто‑то пахал землю, кто‑то выпалывал лишнюю траву, кто‑то занимался посевом. Медведь еще в деревне заметил отсутствие

Z5D

праздношатающегося народа. Все были при деле, все работали на общее благо.

Догнав сияющего, как начищенный таз, напарника, Миша толкнул его в плечо.

— Утро, — буркнул он в свойственной ему спокойной манере.

— Еще какое, косолапый! Еще какое, — Лис разве что не подпрыгивал от радости.

— Как ночь?

— Миха, эта деревенька — нечто! — поглядывая на бредущего впереди капитана, Саня заговорил тише. — Мы‑то вначале с мужиками даже скучать начали. Вы ж все гуляете, а нам в грузовике тухнуть. Но селяне и про нас не забыли. Хавчика подтащили, выпивки. Точнее, селянки, — парень хохотнул. — Какие девочки, ты бы их видел. Даже уламывать не пришлось.

— Я заметил, — ответил Медведь, поправляя на плече разгрузку.

Лицо Саши вытянулось.

— Да ладно, — улыбнулся он. — И тебя вниманием не обошли? Кто на такую угрюмую рожу повелся‑то?

— Рыжий, — буркнул Миша, с укором глядя на напарника.

Тот примирительно поднял руки.

— Шуткую, косолапый. Просто шуткую. Ну, рассказывай!

Медведь изогнул бровь и вновь принялся внимательно осматривать местность. Поняв, что ничего не добьется от молчаливого напарника, парень в свойственной ему эмоциональной манере принялся делиться собственными впечатлениями. Миша уже давно привык, что Лиса тянуло похвастаться амурными достижениями. И если похождения рыжего не доставляли неприятностей, что, к слову, случалось не раз и не два, то он не был против. И относился к странностям друга по принципу — «чем бы дитя ни тешилось, лишь бы по вене не пускало».

Оглядев шагающий впереди отряд, Миша заметил, что в их составе не хватает одного человека.

— Саня, погодь, — перебил он излияния напарника. — Где Вика?

— Вот умеешь ты настроение похерить, — моментально накуксившись, буркнул Лис. — Я ее со вчерашнего вечера не видел.

— Нехорошо это.

Оставшийся путь парни прошли в молчании. А идти оказалось и вправду недалеко — меньше часа по асфальтированной дороге и несколько минут после поворота на проселочную.

— За поворотом будет городок. Там цветы и растут, — рассказывала по дороге Олеся, сопровождавшая отряд северян. — Старшие рассказывают, что в Зеленогорском — так он раньше назывался — до войны химический завод стоял. Лекарства производил. Но оставшись без присмотра, совсем развалился. Местные почти все разбежались: кто‑то к нам примкнул, кто‑то дальше по трассе ушел, лучшей жизни искать. А те, что остались — померли все. От заражения.

Заметив, как напрягся Ермолов, девушка тут же замахала руками.