Сергей Недоруб - Прорыв реальности

– А что ты с ним делать будешь?

– С Вольдемаром? Ну, что… прививать ему насильно трудовую ответственность – бессмысленно. Будем менять мотивации.

– Чего-чего? – не понял Якимович.

– Да так, – уклонился Андуевский. – Клин клином вышибать, Вольдемар ведь тоже тупиковая ветвь эволюции.

Якимович подозрительно уставился на книжонку, потянул ее к себе, аккуратно закрыл и спросил:

– Лев Николаич, а ты, случаем, не опробовал уже новый рецептец?

– А что? – встрепенулся Андуевский.

– Ты водку от содержания книжки профильтровал?

Андуевский неопределенно пожал плечами.

– То-то я смотрю: трудовая ответственность, мотивации. Понабрался. Чем этот Вольдемар занимается?

– Вообще? Ну… эта… домовой.

– Чего-о? – обалдел Якимович. – Лев Николаич, ты меня пугаешь! На-ко выпей давай, – сунул он Андуевскому стакан с кефиром.

Андуевский послушно выпил, скакнул в угол и радостно закричал:

– А смотри, Мотя, какое я колесо сделал!

Якимович шарахнулся в сторону. Андуевский схватил велосипедное колесо и начал бегать по комнате, изображая водителя грузовика. При этом он крутил колесо в руках, кричал «би-бип», огибая стулья и стол. Якимович сложил руки на груди и терпеливо молчал. Через некоторое время Великий аналитик устал, запыхался, с размаху плюхнулся на диван и спросил:

– Не поверил?

Якимович скептически покачал головой. Андуевский посмотрел на колесо и со вздохом поставил его обратно в угол.

– Вольдемар – вахтер в доходном доме. Сидит себе весь день на диване, чай с медом пьет и следит за тем, чтобы коммивояжеры не беспокоили жильцов. А по вечерам двери вовсе запирает и медовуху пить начинает, которую ему коммивояжеры приносят в качестве взятки. Но он неприступен. И пьет тихо. Аккуратно.

– Интересное дело. А зачем его к тебе на семинары направили?

– А затем, друг мой, что поступило на нашего вахтера катастрофическое число жалоб. От жильцов упомянутого дома. Продержал он их не так давно на сыром воздухе два часа. В дом не пускал.

– Как так?!

– Да так – очки потерял, растяпа. А без очков жильцов от коммивояжеров отличить не мог. Вот и не пускал никого вообще! Так что направили его ко мне на семинары в надежде, что разовью я ему нюх или внутреннее зрение. Или еще какую полезную вещь…

Якимович с интересом посмотрел на Андуевского:

– И никак?

– В этом случае, Мотя, как говорится, медицина бессильна… Однако интереснейшая вещь происходит: когда Вольдемару полезные свойства привить пытаешься – он как вирус гриппа мутировать начинает. Думаю, что он и без меня чего хочешь в себе разовьет, лишь бы не работать.

Якимович насупился, встал и тихо сказал:

– Ты его специально провоцируешь, чтобы на мутации поглядеть? Ну и кто ты после этого?

В комнате резко похолодало, стало как-то сумрачно и неуютно. Андуевский растерянно заморгал:

– Мотя, ты чего? Вот докатились… Ты книжку брось! Похоже, не все с ней шито-гладко!

Якимович положил книжку на стол и отряхнул руки. Посветлело. Книга с тихим шипением растеклась по столу вонючей лужицей и немедленно испарилась. Якимович чихнул:

– Что это было, Лев Николаевич?

– Сам не знаю! Эх, только один рецепт успел узреть, – запричитал Андуевский, – ну, Вольдемар! Жулик! Я ему в понедельник ген трезвости за это развивать начну! Он у меня мед на дух выносить перестанет!

– Расскажешь потом про мутации, – усмехнулся Якимович и пошел на кухню готовить ужин.

– Интересно? – спросил «мотоциклист», когда Снифф закрыл тетрадь.

– Нормально. Хочешь почитать?

– А что там?

– Я же говорю – нормально… Откровение. Про вердамельт.

– Про что?!

Тетки с автоматами, похоже, тоже заинтересовались. Ну да, секта же. Мало ли что там за откровение. Может, Снифф новоявленный апостол, недаром с ним сам Граф так учтиво обращается.

«Мотоциклист» сделал несколько шагов к сидящему на матрасе Сниффу и протянул руку. Ту самую, раненную, обмотанную окровавленным бинтом.

Такого подарка судьбы капитан не мог упустить. Корешком тяжелой тетради он с размаху рубанул по бинту, а когда «мотоциклист» взвыл и выронил пистолет, чтобы рефлекторно схватиться за больное место, пнул его в колено и подхватил упавший «Грач». Щелкнув предохранителем, Снифф выстрелил в ближайшую к нему бабу-автоматчицу, но не попал. Капец, подумал он, доигрался, но бабы неожиданно побросали автоматы и кинулись наутек, мигом растеряв свою нордическую воинственность.

«Мотоциклист» откатился в сторону и притих.

Братья переглянулись, а Рахматулло подобрал автомат и отсоединил рожок.

– Патроны есть, – сказал он. – Автомат заклинило, грязный.

Второй «калашников» был вообще не заряжен.

– Однако! – Вадим изо всех сил врезал кулаком по матрасу. – Если бы я раньше знал…

– Ну, наверху они с кем-то все же воюют, поэтому лезть туда не следует. А вот тут, – Снифф встал и топнул ногой по металлическому полу, – вот тут лезть можно.

С этими словами он просунул пальцы в едва заметную прорезь, поднатужился и поднял лист. Под ним открылся квадратный проем со ступеньками, круто уходящими вниз.

– Я идиот, – потерянно пробормотал Вадим. – Сидел рядом с выходом и чуть не сдох тут…

– Ты ж не знал, – успокоил его Снифф. Потом взглянул на по-прежнему затаившегося «мотоциклиста». – Обойму запасную давай.

– Нету, – виновато ответил человек в шлеме. – Там, в пистолете, пять патронов, и все.

– Рахматулло, обыщите его, пожалуйста. И ножик заберите.

Таджик меланхолично обшарил «мотоциклиста», забрал мачете, но больше и впрямь ничего не нашел. Вадим снял с человека в шлеме бронежилет и напялил на голое тело.

– Маловат чуток, – заметил он, – но лучше, чем так.

Затем они связали «мотоциклисту» руки и ноги кусками ткани, оторванными от матраса, быстро разделили автоматные патроны – вышло по семь на брата, вручили Рахматулло «Грача» и полезли в проем. Вход за собой закрывать не стали – все равно «мотоциклист» заложит, когда в зиндан вернутся… Вся надежда на то, что неизвестные нападавшие одержат победу. Или беглецы успеют оторваться от возможной погони.

Фонарей у них теперь не было, и рассеянный свет, проникавший в тоннель из зиндана, быстро остался далеко позади. Изредка Снифф щелкал зажигалкой, но идти оказалось легко и в темноте. Коридор был узким, не шире метра, и Снифф то и дело задевал плечами шершавые стены. Под потолком змеились кабели, а под ногами то и дело хлюпали мелкие лужи. Судя по всему, здесь бывали редко. Радовало то, что несколько раз преградившие путь металлические решетчатые двери были не заперты и лишь немного приржавели. Открывались они с душераздирающим визгом, который эхом разносился по коридору.