Елена Крестьянова - Зов Орианы. Книга вторая. Арктический десант. [СИ]

- Я убил человека...

- Не ты его, так он бы нас обоих... И Димку.

- Я человека убил, - повторил Репин.

Суровый майор промолчал. Он мог бы сказать что-то ободряющее, успокаивающее, сочувствующее, но решил, видимо, что каждый, впервые отнявший жизнь у другого человека, должен пережить это самостоятельно. Пережил, оклемался - будешь бойцом. Так и не смог забыть - пиши рапорт о переводе в писари.

А может, майор вспоминал своего 'первого'? Нет, не того, что в общей мясорубке, когда и не знаешь толком - попал, не попал, убил или только ранил? - когда вообще мало чего заметить и осознать можешь. Нет, того 'первого' он, конечно, вспомнить никак не мог. А вот того, с которым один на один, глаза в глаза, в упор...

Мог бы кое-что порассказать Илье суровый майор спецназа, но промолчал.

- Куда пацана девать, пока мы Серёгу вытаскивать будем, ума не приложу, - задумчиво произнёс Иванов, когда они уже почти доехали до поворота к ЭКОРу. - Не с собой же его брать... - он взглянул в зеркало заднего вида - Димка сладко спал, положив голову на верного Тобика. Пёс показывал Андрею язык.

Илья, сидящий рядом, тоже посмотрел на ребёнка, оглянувшись через плечо.

- Спит... Хочешь, я сделаю, чтобы он не просыпался до утра? Или до нашего возвращения?

- Ещё чего! Не вздумай моего... - Андрей запнулся, чуть было не сказав 'сына'; прислушиваясь к себе, он вдруг с волнением понял, что думает о Лизином сыне, как о своём собственном. И всё же сказал: - Не вздумай моего Димку гипнотизировать.

- Как знаешь, - пожал плечами Репин.

- Ты сказал: 'до нашего возвращения', - продолжал Андрей. - А если мы не вернёмся?

- То есть как это?

- Да так это! Лёву тюремщика напомнить?.. Проснётся пацан, а нас нет. Куда пойдёт? А если его сонного кто найдёт? Пидор какой-нибудь, педофил грёбаный?

- Откуда тут в лесу педофилам взяться? За сто кэмэ от ближайшего населённого пункта...

- Стоп! Ближайший населённый пункт! Ты гений, Илюша!

- Не вижу ничего гениального. До Клима, как я уже говорил, без малого сто километров. Пока туда смотаемся, пока там определимся, к утру дай бог вернутся.

- Да причём здесь Клим! Лиза рассказывала, что комнатку в частном доме в одном посёлке снимала, там они с Димкой и жили. Собственно, Димка жил, Лиза его когда могла навещала... Тут недалеко - километров пять от ЭКОРа дальше по трассе.

- Что-то я никакого посёлка не заметил, - с сомнением сказал Илья.

- Да он не совсем на трассе, его из-за леса не видно, а свёрток к нему ты на скорости проскочил. Гнал, небось, как угорелый.

- А как мы там этот дом искать будем? Ночь, хоть глаз коли.

- Ничего, какое-никакое освещение там должно быть. А дом Димка укажет. С хозяйкой его оставим. А как Горшечкина вызволим, тогда и заберём...

9.

Рош Лочан материализовался, отключил энергетический 'плащ', делавший его невидимым, и не спеша подошел к алтарю-саркофагу, занимавшему почти половину большой комнаты, служившей ему спальней. Ментально прислушался, привычно обходя вокруг хрустальную четырёхгранную призму, потом - для верности - просканировал все помещения вокруг; присутствия посторонних не ощущалось.

Его личные покои в монастыре Монсеррат были недоступны всем, кроме хозяина, о них не знали ни монахи, ни настоятель. Для обитателей монастыря рош Лочан был одним из отчаявшихся, попросившим у них убежища от мирской жизни. Он убедил настоятеля, что хочет полного уединения, пожертвовал огромную сумму на счёт монастыря и получил разрешение навсегда поселиться здесь. По его просьбе была выделена скромная келья в самом дальнем крыле круглой башни, примыкающей к горной гряде и позволено было не выходя оставаться в ней, сколько душе угодно. Единственным условием было не принимать в стенах монастыря гостей, и рош Лочан торжественно поклялся не нарушать этот запрет.

Вход в личные покои (которые на самом деле уже много столетий служили одним из убежищ дасам) начинался из обычной аскетически обставленной кельи. Из кельи только сам хозяин мог беспрепятственно проникнуть в свои собственные апартаменты, спрятанные от посторонних глаз в глубине горы. Согласно договору с настоятелем, два раза в день монахи приносили рош Лочану еду и фрукты, оставляя в нише стены перед входной дверью кельи. Если пища оставалась нетронутой, никто не интересовался, почему. Посуду (полную или пустую) перед каждой трапезой меняли на новую. Это тоже было одним из пунктов договора, щедро оплаченным.

Монастырь, расположенный в Коста-Браве, в пятидесяти километрах к северо-западу от Барселоны, получил своё название благодаря окружающей его горной гряде Монсеррат. В переводе с каталонского Монсеррат означает 'зазубренная гора' или попросту 'пила'. И действительно, тысячи известняковых скал причудливой формы, словно забор окружающие с трёх сторон монастырь, напоминают собой зазубрины источенной веками употребления пилы. Человеческая фантазия дала отдельным скалам весьма характерные и порой занимательные имена: Мумия, Брюхо епископа, Хобот слона, Лошадь Бернарда.

Этот монастырь до сих пор оставался для рош Лочана любимым местом пребывания, даже несмотря на толпы туристов, ежедневно бродящих по ухоженным горным тропам и цветникам в поисках чуда. Не отпугнули его и усовершенствования последнего столетия - постройка канатной и железной дорог. Снующие туда-сюда толпы людей с высоты своей недоступной кельи он рассматривал, как возню мелких букашек. Причем мелкими они казались ему не столько из-за роста, сколько из-за мыслей, которые он время от времени читал в головах у паломников. Редко когда попадались яркие и интересные для изучения экземпляры, и только для таких он иногда делал исключение в виде выполнения желания. Остальных же, с их низменными просьбами и молитвами (чаще всего о достатке и богатстве, либо желании отомстить ближнему) попросту игнорировал. Абсолютной тишины и покоя он достигал, уединившись в толще скал и открывая лишь для себя частицу вечного неба над головой.

Кроме привычного покоя, уюта, уединённости и свежего воздуха, ещё две причины делали этот монастырь столь желанным для рош Лочана.

Отсюда была лучшая связь с Орионом - планетой, где он появился на свет, на которой остались его друзья, родные и любимая женщина. Потолок в его спальне был раздвижным, и в звездные ночи сквозь прозрачный купол он общался с близкими. Для связи с ними ему не нужны были никакие приспособления - рош Лочан умел передавать мысли и видеть закрытыми глазами, зная лишь направление и дальность предмета обзора. Мысли пронзали бездонный и необъятный космос, отыскивая родную галактику. Лочан с невероятной скоростью вгрызался в чёрно-бархатные глубины Вселенной, отыскивая точку опоры, чтобы повернуть луч связи в направлении родной планеты, откуда навстречу ему неслись ментальные позывные родных. Такая невербальная связь на колоссальном расстоянии часто оставляла чувство неудовлетворённости, но он ничего не мог изменить. Вернее, мог - если выполнит свой долг до конца...