Андрей Кузнецов - Эволюция - первый шаг к бессмертию (СИ)

— Название корабля-то какое, — вмешался Олег.

— Это корабль «Новой Церкви». Они, как и все сейчас, активно изучают нашу галактику, даже сделали несколько важных открытий, — гордо заявил Даниил. — Ладно, всем нужно обследоваться.

Медицинский блок расположен сразу же после парковки, после предбанника, в котором мы стояли. Тут необходимо было раздеться догола. Далее шел отсек обеззараживания, а после него — ряд кабинетов. Все глянцевое и белое: сидения, двери, стены, потолки.

Вояк отправили в левое крыло, нас — в правое.

— Ха, они не люди, я так и думал, — глумился Вадим.

— Думаю, что у них несколько другие проверки, — посмотрел на него я.

— Скорее, причина в том, что они бы задергали нас тем, какие они крутые, а мы доходяги. Это в стиле военных — игра мускул. Дело обычное. Я часто на приемах встречал служивых, — продолжал домыслы Семен. — Они как дети: бывшие боксеры, каратисты и просто отбитые по жизни головы в своей кучке. Считаю, что это их способ самоутверждения. Только есть одно «но» — в последнее время не было войн и конфликтов, поэтому их кидают туда, куда попало и где это возможно, для того чтобы не теряли формы. Они при этом умудряются передраться между собой, строят непонятные козни друг другу. Короче, резвятся от скуки над собой и окружающими. И чтобы нас с вами не травмировать морально, приходится определять по разные стороны думающих людей от остальных. Полагаю, жить они будут, скорее всего, тоже вдали от нас.

— Надеюсь на это, Сема, — с долей скептицизма булькнул я. — Обычно для проверки психики научного персонала людей смешивают между собой ненадолго и наблюдают, кто как себя будет вести в определенных условиях.

— Код 12.22, кабинет семнадцать.

— О, как вовремя, — произнес Вадя, глядя на меня.

— Ну, давай, Андрей, ни пуха, — жалостливо выдавил Семен.

Судя по внутренней обстановке медицинского кабинета, я пришел к выводу, что на корабле вообще уделяется довольно много, если не сказать чрезмерно много, для релаксации сотрудников.

С одной стороны, это как бы хорошо — забота о душевном равновесии, которое, как известно, вещь довольно хрупкая. А с другой — столько отвлекающих внимание предметов, что напрашивается вопрос: от чего они должны отвлекать внимание? Вот и это помещение содержало в изобилии элементы развлекательного характера, без которых медицина могла бы вполне обойтись.

Например, здесь вместо лаконичных белых стен были установлены голографические фотообои с динамической подсветкой. На них порхали бабочки, взмывали в небо стаи ярких птичек, а красивые женщины в бикини прогуливались по золотым пляжам на фоне лазурных волн.

Также в кабинете отчетливо ощущался какой-то сладковатый цветочный запах, но я не мог определить сорт этих цветов. Поскольку медицинский кабинет, как и все на этом корабле, был довольно больших размеров, он разграничивался на зоны, обозначенные табличками: «Зона диагностических работ», «Зона исследовательских работ» и прочее.

Я направился к табличке «Зона первичной консультации» и остановился около полумягкого кресла с высоким подголовником напротив врачебного стола, за которым озабоченно склонился доктор с усталым, но добрым лицом. Его почти полностью скрывал информационный экран, где медики хранят наборы файлов, слайды рентгенов и обследований.

— Доброй ночи. Садитесь. Проблемы по здоровью имеются? — что-то записывая в планшет, поинтересовался доктор.

— Я думаю, моя кровь вам подскажет больше, док! Видимых признаков в течение жизни не наблюдал.

— Что ж, забор крови и анализ занимают порядка тридцати секунд. Это стандартная процедура.

Док поднес медицинский пистолет к пальцу, послышался щелчок. Боли не было — иглы смазаны анестетиком.

— 12.22, позовите следующего. Все в порядке.

— Это все?

— А вы что хотели? Полное медобследование? Вас слишком много! Пройдите дальше, отметьтесь в зоне диагностических работ.

Я с неохотой покинул гостеприимное кресло, где бы с удовольствием вздремнул часок-другой, и вдоль обоев, на которых по степи проносился табун джейранов, приблизился к медсестре, чтобы оставить отпечаток пальца в планшете для отметок о посещении.

Надо сказать, что внешность этой, если можно так выразиться, «эскулапки», полностью соответствовала девизу «время остановилось».

Необычайно яркий макияж девушки выглядел весьма по-боевому, хотя обычно медицинским работникам запрещено подобное. Видимо, ее обязанности ограничивались исключительно снятием отпечатков. Длинные накладные ресницы вздымались над фиолетовыми веками, усеянными блестками; в лиловых губах торчали золотые булавки для пирсинга, а в довольно милом носе — изумрудное кольцо. Кажется, я видел подобное в старинных фильмах, которые когда-то смотрели родители.

Она взглянула на меня своим сногсшибательным в прямом смысле взглядом и нежным сопрано попросила «подождать минуточку», пока на информационный стол загрузится мое личное дело. Будучи не в силах вынести созерцание столь специфичной особы, я стал рассматривать шкафы, где за плексигласовыми стеклами стояли всевозможные колбы и пробирки.

Тут меня ожидал еще один сюрприз — набор инструментов для вскрытия, которыми обычно пользуются в исследовательских институтах закрытого типа. Ошибиться я не мог, потому что точно такие же мне с гордостью демонстрировал приятель детства, работавший на Земле в одном из таких институтов. Названия некоторых из них я запомнил навсегда (ввиду их особых функций).

«Но зачем они здесь? Неужели ими кто-то пользуется?» — мысленно задав себе эти вопросы, я обратился к «намалеванному» созданию:

— Скажите, красавица, а что это за странный инструмент? — я показал на классический Миелотом Пика, который представляет собой нож с длинной ручкой и лезвием в виде изогнутой лопатки, чтобы было удобно перерезать спинной мозг при извлечении головного. Мой знакомый был особо горд этим прибором, так как он выглядел вполне угрожающе.

Красавица в ответ захлопала глазами, словно не понимая или не вникая в мой вопрос:

— Не знаю, — без интереса ответила она и продолжила заниматься своими делами.

— Надо же, — чеша затышок, удивился я. — Вы давно работаете здесь, судя по разбросанной косметике. Фотографии, смотрю, ваши висят. И не знаете, что тут делают инструменты для деликатного потрошения?

— Что вы говорите? — отвлеклась она от своих дел и посмотрела на меня после последней фразы.

— Я говорю: вон те инструменты вам зачем? Мне уже страшновато от вашего кабинета, — продолжил я, показывая на краниотом. Это тупой топорик для откалывания надпиленной крышки черепа.

На щеках прелестницы натуральный румянец пробился сквозь толстый слой искусственного. Она глубоко вздохнула: