Владимир Венгловский - Шпаги и шестеренки (сборник)

Лестрейд подошел к окну и удовлетворенно усмехнулся, заметив две фигуры, вышедшие в сад. Нервозность его исчезла, он подобрался, как хищный зверь перед нападением.

– Холмс ни о чем не подозревает, – медленно проговорил он, не сводя глаз с высокого человека в пальто и шляпе. – Сейчас он обойдет поместье, на ходу придумывая для Ватсона объяснение своей «догадке». Затем направится в южное крыло, где живет Роджер Харт. Поговорит с ним, вернется к нам, объявит, что дело раскрыто! И вот тогда…

В наступившей тишине послышался щелчок. Атчесон обернулся и увидел, что Моррисон деловито проверяет барабан револьвера.

Констебль поежился.

– Вы так уверены в этом, сэр?

Моррисон и Лестрейд одновременно рассмеялись.

– Он уже знает, кто убийца, – заверил инспектор. – Ему не требовалось разговаривать с ними – достаточно было обнюхать каждого. Теперь Холмсу нужно лишь время. Не так-то просто сочинить убедительную версию расследования!

– Куриные мозги ему в помощь! – Моррисон сунул револьвер в кобуру.

– Почему куриные?

– А вы не знали, Атчесон? Дор-орсейцы ближе к птицам, чем к людям. Их так называемые стрелы – это перья!

Холмс и Ватсон скрылись среди деревьев. В столовой наступила тишина, нарушаемая только пением птиц. Молчание затягивалось. «Неужели сбежал?» – с робкой надеждой подумал Атчесон.

Но тут две фигуры, высокая и пониже, вновь появились из-за разросшихся кустов.

– Все как я предсказывал! – Лестрейд нервно облизнул губы. – Возвращаются. Идут к южному крылу. Хо-хо! Попался, тварь!

И тут Атчесон не выдержал.

– За что вы так ненавидите его, сэр?

Инспектор и детектив обернулись к нему. Один уставился озадаченно, второй мрачно. Под их тяжелыми взглядами Атчесону стало не по себе, но отступать он не привык.

– Я лишь хочу понять, с-сэр, – запинаясь, начал он, – в чем состоит страшная вина дор-орсейцев. Я много слышал об этом, но так и не разобрался, что плохого в том, чтобы единственный дор-орсеец помогал нам расследовать преступления. Даже если он использует нюх…

Моррисон побагровел так, что Атчесон испугался за его жизнь.

– Тебе недостаточно того, что они хотят завоевать нас, паршивый сопляк? – рявкнул он.

Лестрейд прижал палец к губам. Но голос Моррисона все равно дрожал от плохо сдерживаемого гнева, когда детектив прохрипел:

– Это шпионы врага в твоей стране, констебль! И твои сомнения – предательство и измена!

Атчесон побледнел – трудно сказать, от гнева или от страха.

– Дор-орсейцы не шпионят для своего мира! – воскликнул он. – Они просто бегут оттуда. Да, им нужна власть. Но никто пока не доказал, что этой властью они станут злоупотреблять во вред людям.

Лестрейд вмешался:

– Что я рассказывал про два года и матку Тен?

– Простите, сэр, но вы ошибаетесь, говоря о попытке того дор-орсейца изменить законы! – Атчесон обернулся к нему, ощущая, как пылают уши. – К тому же на Тенри вообще нет законов в нашем понимании. Они руководствуются коллективным чутьем высших маток и двух самцов-наследников. У них очень сложная система распространения их воли на все сообщество. – Он несколько смешался и добавил, будто оправдываясь: – Мы это изучали. Дор-орсеец, о котором вы вспоминали, хотел перевезти на Тенри свою семью. Это всего два с половиной индивидуума.

– И что с ним за это сделали? Приговорили к смерти! Значит, на Тенри подходят к этому так же, как на Земле!

– Они растворили его в своих особях, – возразил Атчесон.

– То есть казнили!

– То есть растворили в себе, – настаивал констебль. – Для Тенри это милость, а не наказание. Отныне он будет жить в трех высших матках.

Моррисон загоготал.

– Слышь, Атчесон, ты сам-то согласился бы жить в трех высших матках, а? Сожрали они его, тут и думать нечего!

Констебль сдержался, но это стоило ему больших усилий. «Эти двое не знают, о чем говорят, – подумал он. – И они доставят Шерлока Холмса в Комитет по Контролю, где его… вычистят. Потому что там сидят такие же, как они, и тоже чертовски боятся».

Лестрейд снисходительно похлопал его по плечу:

– Послушай, парень, ты многого не понимаешь. Даже если дор-орсейцы вовсе не собираются перетаскивать сюда свой по-дурацки устроенный мир, их не должно здесь быть. Они слишком превосходят нас!

– И хотят нас уничтожить! – прорычал Моррисон.

Атчесон резко обернулся к нему, потеряв терпение:

– Это полнейшая чушь!

– Достаточно и первого факта, – спокойно заверил Лестрейд.

Констебль осекся.

– Пойми, мальчик мой: каждый, кто превосходит нас – враг. Ибо он показывает нам нашу ничтожность.

– Или наши возможности, сэр!

Лестрейд взмахом руки отмел его нелепое высказывание.

– Нам никогда не догнать этих тварей. Они биологически совершеннее нас, Атчесон. Ты понимаешь, что это значит?

– Но ведь и люди отличаются друг от друга!

– И это весьма паршиво. Будь моя воля, все были бы равны.

Том Атчесон открыл рот и не нашелся, что ответить.

– Я могу год за годом расследовать убийства и ограбления, – вкрадчиво проговорил Лестрейд, не спуская с него глаз. – Я могу набраться опыта, выучить повадки всех преступников Лондона. А потом придет Шерлок Холмс и раскроет дело лишь потому, что его рецепторы лучше моих приспособлены к улавливанию чужих запахов. Верите ли, констебль, меня это категорически не устраивает.

Атчесону уже нечего было терять.

– Разве это не есть суть зависти, сэр?

– Я предпочитаю называть это чувством справедливости, – ухмыльнулся Лестрейд. – На нем стоит наше общество!

А Моррисон, похлопав себя по кобуре, убедительно добавил:

– И будет стоять. Аминь!

Атчесон больше не говорил ни слова. Он стоял у другого окна и смотрел на небо, где вились облачные жгутики, похожие на бараньи хвосты. Ему не хотелось видеть, как Шерлок Холмс идет в южное крыло, и он с радостью закрыл бы глаза, чтобы не смотреть, как тот возвращается. Это означало лишь одно: все идет по плану Лестрейда.

– Ну, что я говорил! – с напускным спокойствием заметил инспектор. – Подходит. Детектив, приготовьтесь.

Из южного крыла выскочил Роджер Харт и двинулся в парк шатающейся походкой.

– Расколол его Холмс, – просипел Моррисон.

Но на Харта Тому Атчесону было наплевать.

«Поверни, поверни! – мысленно уговаривал он того, кто неумолимо приближался к столовой. – Ты же умнее нас всех, вместе взятых! Сообрази, что дело нечисто! Беги отсюда! Тебя никто не найдет!»

Он вспомнил семью, спасенную Холмсом от «кентерберийского привидения». Вспомнил простых людей, которым помогал прославленный сыщик. Вспомнил нашумевшую историю о пестрой ленте, благодаря которой была вскрыта целая сеть торговли контрабандными тварями с Рубежа – планеты, до тех пор считавшейся совершенно законопослушной.