Стас Северский - Боец тишины

— Нам их так просто не спустить. Надо протолкнуть.

— Верно, Шлегель… Ты крысу видел внизу?

— Я спугнул ее… их. Их много…

Шлегель вопрошающе поднял тонкую бровь, когда я расстегнул ремень.

— Я спущусь, Эрих. Мне нужны крысы.

Он поднял бровь выше, но я без дальнейших объяснений сунул ему в руку ремень. Просветил проржавевшую трубу и пошел — ногами вперед и с поднятыми вверх руками. Спрыгнул вниз, на сухой слой коррозии.

Иду по следам крыс, разыскивая их гнездовье и натягивая перчатки.

Шлегель кинул мне ремень и подтянул меня. Но как только я начал выбираться, он бросил ремень. Собрался его обругать, но увидел, что его душит жестокий кашель, и поспешил к нему.

— Шлегель… Кровь… Кровь у тебя на губах… Это их кровь?

Немец поднес руку ко рту, и темная струйка потекла через его пальцы. Он опустил невидящие глаза и упал. Я, обмирая от ужаса, приподнял его, на вид уже безжизненного. Вспомнил, что нужно поднять человека с легочным кровотечением и поднял его. Точно, — с легочным кровотечением нужно поднимать, а с желудочным — опускать, чтобы пресс не напрягался и кровотечение не становилось сильнее. Я положил на колени его голову. И вспомнил, что нужно повернуть голову в сторону, чтобы человек не захлебнулся собственной кровью.

Агнешка схватила меня сзади за плечи и испуганно зашептала.

— Что с ним, Вольф? Он ранен? Он же не ранен…

Я вздрогнул… и мои зубы застучали в ознобе. Что я ей скажу? Что?! Скажу, что это наш вирус?! Скажу, что нас всех в скором времени ждет такой же конец?!

— У него туберкулез. Он умирает. Быстро умирает.

— Ему нужна наша кровь…

— Нет. Туберкулез невирусное заболевание. Наш вирус с его возбудителем бороться не будет.

— Мы можем ему помочь? Хоть как-то?!

— Он обречен.

— Вольф, но ведь туберкулез лечится…

— Поздно. Его заболевание запущено и неизлечимо.

Войцех явился, таща вырубленного бойца, и встал, возвышаясь над нами скалой.

— Ян, а что с немцем? Ты его что, отключил, да?

Я постарался выжать из себя ответ, но мне пришлось сжать зубы, чтобы не стучали.

— Ян, ты что такой бледный? Сильно по голове дали, да?

Войцех бросил обмякшего бойца, и свалился перед нами на колени присматриваясь к мертвецки заостренному лицу Шлегеля.

— Да он весь в крови — немец наш… Ян, да что тут такое творится?!

Я показал поляку в сторону сваленных у стены трупов. Он не понял.

— Войцех, спусти их всех в сточную трубу. Живо!

— Всех? А этого?

— Этого с собой возьмем. Допросим.

— Ян, я ему кажется…

— Что?

— Ян, замучился я его преследовать и… Как нагнал — так и шибанул в поясницу. Я только сбить его собирался, а он…

— Позвоночник?

— Да, хрустнул…

— Только в поясничном отделе?

— Да… вроде да.

— Ничего, у него только нижние конечности парализует. Он нам все расскажет, когда в сознание придет.

Игорь Иванович! Эх, Игорь Иванович, не знаю, что вам и сказать… Не вы же этих людей к нам подослали… Не вы же?..

Притащили полумертвого немца в подвал… и парня с перебитым позвоночником прихватили… Что теперь — не знаю. Если Эрих умрет сейчас… Я понятия не имею, как передать образцы его тканей немцам и нашим. И как крысу передать не знаю еще. Все рушит мои планы… и — стремительно. Не стал долго ждать, а отлил из склянки яда и разбавил смертоносные капли простой водой.

— Эрих, пей, пока я не придумаю, что еще делать. Это серьезный яд, он должен приостановить процесс.

— Мою смерть? Но как?

— Не знаю. Просто, порой яды в малых дозах приостанавливают поражение организма.

— Инфекция распространилась.

— Ее еще можно сдержать. Должно попытаться.

— Я не знаю, как действует этот вирус в связи с иммунной системой. Мне неизвестно — нужен мне иммуностимулятор или иммуносупрессор.

— А мне неизвестно, как действует яд в таких случаях. Нужно хоть попробовать. Ничего иного просто нет.

— Ты дозу рассчитал?

— Да, это я знаю. Это единственное, что я сейчас знаю…

Не стал ждать без дела, пока парень с перешибленным позвоночникам прочухается, а взялся за крыс, собирая кровь у себя и приятелей. Заражаю зверьков, помечая, — обрезая клочья шерсти. Посмотрим, в ком вирус меняется быстрее. Ясно, что иммунная система шлюхи пострадала от кучи инфекций, и вирус в ее теле стал крепнуть скорее, чем в наших. Но и мы все… Мы все — в длительном стрессе, и наши иммунные системы не в порядке. Просто, в нас вирус меняется медленнее… медленно, но верно. Вот я и собираюсь посмотреть, насколько быстро крысы дохнуть будут. У крыс ведь обмен выше — в их телах все быстрее происходит, и вирусы быстрее действуют. По их смертям мне порядок очередности наших смертей станет ясен. И, ориентируясь по реакциям крыс на яды, я соображу, как мне притормозить инфекцию. Это даст мне время организовать передачу. Ведь главное сейчас — передать образцы пораженных тканей вирусологам… и немецким, и нашим. Просто, сейчас все должны искать причины изменения вируса и средства борьбы с ним. Так мы сможем получить результат — не свой, так чужой…

А Агнешка с Войцехом… Им я ничего не скажу. Пусть пока думают, что у нас риск заразиться особой, тяжелой, формой туберкулеза… А когда я не смогу скрыть от них болезнь, скажу, что мы туберкулез от Шлегеля подцепить могли. Все ж не так страшно, как совсем неизученная и неизвестно какая инфекция.

Посадил крыс в коробки, чтобы с моей главной крысой не контактировали. Сжимая больную голову руками подошел к парню, сваленному на полу, как труп. Он очнулся, но в глаза не смотрит и скрипит зубами от боли. С него толку не будет. Прикончил его тихонько и оттащил к остальным. Видно, нам не суждено знать, кто на нас вышел… и вышел ли кто-то вообще. А к черту. Все равно на месте ждать не останемся. Надо к германской границе двигать… Надо со Шведом на связь выходить и… Черт… Столько всего сделать надо, а меня трясет от адреналина и боли всего… На обратном пути меня стало знобить от перенапряжения так, что я прижался к стене возле входа в подвал. Гибнем… Мы все гибнем — только с разной скоростью… от одной инфекции, только с различной скоростью. Ничего, все крысы еще живы… у нас еще есть время. У меня еще есть время на то, чтобы угнать машину и двинуть к границе Дойчланда… к пещерам на германской границе… к пещерам, в которых солдаты Третьего Райха сделали переходный тоннель… Там я скрою свою обезумевшую от страха девушку, своего растерянного братишку и исходящего кровью контрразведчика… там я встречусь со Шведом, если он отзовется, если он доберется…

Я плохо помню, как взял машину, как сменил ее в пути, как проделал весь этот путь… Я вообще — плохо помню, плохо запоминаю… Крыса Шлегеля сдохла в дороге, лишь чуть опередив крысу Агнешки… Мой зверек еще держится, но на его рту насохла корка крови… Только зверек Войцеха еще так себе — в нем вирус активизируется не так скоро… как-никак — поляк парень крепкий. А меня война подорвала — вернее, пытки в плену…