Стас Северский - Историк

Я с трудом стащил офицера к «стрелам» и подключил защитное поле, втаскивая в него Фламмера… Я снял маску с его бледного лица и ударил по щеке открытой ладонью… Фламмер открыл глаза, но взгляд у него еще не осмысленный…

— Соображайте же скорее…

— Нам надо уходить отсюда…

Я сокрушенно покачал головой…

— Я знаю… Но я не могу… Только, когда Олаф подключит разум…

— Он — изверг, готовый сдирать шкуру живьем, как со зверей, так и — с людей… Он — истязатель, хуже карателей порядка…

— Нет, что вы… Он просто боец, который просто оборотень… Ему снова надо помочь снова стать человеком…

— Он не станет человеком… Его не страшит ни своя, ни чужая смерть… Он безбоязненно подступает и к безумному бреду, и к настоящему противнику… Его не пугают, как кошмары, так и чудовища…

— Нет, что вы… Он отличает сны от яви…

— А я теперь не отличаю… Я не должен верить всему, виденному мной среди вечных льдов Хантэрхайма…

Олаф, отпущенный «защитником», слетел к стоянке машин… Он потратил силы, стараясь высвободиться, и в изнеможении рухнул на колени у отключенной «стрелы»… Но его глаза до сих пор сковывает прочная сталь, не давая ему видеть… Он поднял голову, вперяясь этим ненормально холодным и твердым взглядом в офицера…

— Не верите своим глазам — не верите себе.

— Я не должен верить никому и ничему среди вечных льдов Хантэрхайма…

— Не верите никому и ничему — не сражаетесь ни за кого и ни за что.

— Только за Хантэрхайм…

— Вы не служите Хантэрхайму. Вас не защищают и не порабощают его крепостные стены. Вы свободны, Фламмер. Вы вольный охотник.

— Я — офицер Хантэрхайма…

— Офицер Хантэрхайма, дышащий вольным ветром северной пустыни.

— Вольный ветер?.. Я ваш пленный… Я ваш пленный, который вынужден стать вашим командиром…

— Вы станете. Но только, когда станете охотником.

Фламмер не полыхнул на Олафа синим пламенем, как я ждал — вернее, как надеялся… Офицер смерил его погасшими глазами — даже не равнодушно… На его лице нет выражения — на нем не отпечаталось даже безразличия…

— Я вынужден стать охотником.

Олаф наставил на него тяжелеющий вслед за небом взгляд…

— Да, выбора вам теперь не дано. Но сейчас решаю я. Ночевать мы останемся здесь. Нам следует ждать всю ночь — ждать возвращения этого великана для объяснений. А не вернется он — я сочту его слабым, бесчестным и бесправным, не могущим отдавать приказы, не подтвержденные силой.

— Здесь мы не останемся, Олаф. Здесь кислород разрежен, здесь царит лютый холод.

— Не стать воином и охотником снежной пустыни, не способному простоять ночь на вершине Тилл-Фйэлл. Мы заночуем здесь, а на рассвете — пойдем на охоту. Когда мы вернемся, — я обязуюсь выполнять все ваши распоряжения — неоспоримые и неукоснительные распоряжения офицера воинов и охотников севера. Когда мы вернемся, — вам подчинятся все, вышедшие из буранов к нашим кострам, — все ищущие свободы среди бескрайних снегов.

— Все безумцы, все оборотни… все чудовища в звериных шкурах…

— Все, достойные быть вашими воинами и охотниками. Но это будет, когда мы вернемся. А сейчас мы будем ждать рассвета, ожидая разъяснений тролля, обошедшегося с нами недозволительным образом. Он обязан показать нам силу, позволяющую ему диктовать нам условия и давать указания убираться с вершины Тилл-Фйелл.

Я поднял руку… и опустил… Трудно решиться противоречить Олафу…

— Олаф… Нам и не надо просить у него показа силы… И так ясно, что его силы превосходят наши… Мы же и понятия не имеем, как нанести повреждение каменному троллю, исчезающему и невидимо присутствующему в воздухе… Ты не можешь сражаться с ним… Ты же знаешь, что не можешь…

— Знаю. Но сражусь.

— Олаф, но это ж… Требовать у него схватки — это ж… Ты же не бросаешь клинки в буран и не рассекаешь ими ветер… Ты же не станешь тупить их лезвия о камни…

Фламмер согласился со мной…

— Он не станет сражаться, Олаф. Он снесет нас, как штормовой шквал. Нам придется подчиниться ему.

— Воину?! Подчиниться троллю?!

— Он не тролль, Олаф. Он — что-то другое, что-то чужое. Нам надо подчиниться ему, пока он смотрит не на нас, а на Хантэрхайм.

— Он — обычный тролль, я буду бороться с ним! Это мой долг! Это долг воина севера!

Фламмер обреченно повесил голову — он промолчал и правильно сделал. Олаф вбил себе в голову поединок с троллем так крепко, что нам не выбить… Остается только хрупкое чаянье, что, если не Олаф, то тролль проявит понимание этого, неизвестно как сложившегося, положения… А мне осталось проявить только терпение, выработанное долгими зимними ночами, проведенными в такой вот гнетущей обстановке… Я ведь не первую ночь проведу здесь — на вершине Тилл-Фйэлл — с Олафом, обернувшимся Зверем…

Я постарался скрепить сердце, начиная подготовку к ночлегу… Надо выбросить из головы мысли о каменном великане, стоящем над душой в невидимости, и надо не думать о зле Олафа… Его дух разлетается с холодным ветром, поднимая ледяную пыль… в его глазах бушует буран… Он не показывает страха — прячет где-то глубоко под броней, но страх вырывается из его груди с приглушенным звериными шкурами биением сердца… Олаф никогда не позволит страху укрепиться и пустить корни в его духе — он выкорчует его сразу… через силу, через боль… Олаф сразится с ним… Он даст ему бой здесь, на вершине этой скалы, пожранной стужей и обглоданной всеми ветрами… И мне придется последовать за ним… и мне, и офицеру… Я надеюсь, что Олаф ограничится высокомерным молчанием, не швыряя оскорблениями в сторону тролля и не вступая с ним в битву… Но эта надежда несбыточна — Олаф огрызается угрозами в пустоту, где таится каменный великан… Еще я надеюсь, что офицер не поддастся страху, а поборет его… Но и это несбыточно — он спокоен, но слишком скован и мертвенно бледен… Мне осталось рассчитывать только на себя… И им осталось рассчитывать — только на меня… Они же и думать теперь не думают о ночлеге, об ужине… Нет, я не один не поддался этому кошмару… «Защитник» — он теперь с нами, он поможет нам… поможет мне помочь всем остальным…

— Не трогай Олафа, это бесполезно… Подключи «стрелы» и настрой поля…

«Защитник» взглянул на меня холодными глазами так, что меня до костей пробрало, но послушно занялся настройками полей… Я, еще на что-то надеясь, решился задать ему, тревожащий меня, вопрос…

— Как ты думаешь, чем кончится эта ночь?..

— Рассветом, боец.

— А каменный великан?..

— Он обладает высоким разумом, с его стороны осложнений не жди.

— А офицер?..

— Он будет бодрствовать до рассвета.

— А Олаф?..

— Он скоро заснет.

— Так просто?..

— Все просто, боец.