Дмитрий Даль - Волчий Мир (сборник)

Серега видел длинную лесную дорогу, по обе стороны которой висели трупы. Несколько десятков покойников разной степени сохранности: от свежака до почти обглоданного птицами скелета. Жуткое, надо сказать, зрелище.

– Лех, останешься в лагере, – приказал Одинцов, оказавшись в седле, – если мы не вернемся через несколько часов, поднимай тревогу.

Шустрик скорчил недовольную физиономию. Он уже собирался прыгать в седло и ехать с ними, а тут такая несправедливость. Оставляют на хозяйстве. Но война даже бродягу вора приучает к дисциплине.

– Будет сделано, – кивнул Шустрик.

– Тронулись, – приказал Одинцов, первым выезжая с территории лагеря.

За ним последовали два десятка солдат, стараясь сильно не шуметь, чтобы не разбудить весь лагерь.

Вражеский разъезд был замечен возле деревни Ульцы, небольшого поселения в двадцать домов на окраине густого Норанского леса. Раньше здесь жили охотники и медоводы, так в княжестве Боркичей называли бортников. Леса изобиловали дичью, в особенности часто попадался пушной зверь, поэтому на окрестных ярмарках ульские меха закупали даже торговцы из соседних баронств и княжеств. Брали понятное дело за мелочь, а продавали по звонкой цене. Но этих денег хватало, чтобы жить в достатке всем двадцати дворам. Солидный доход приносили и меда, а в особенности медовуха папаши Шмыря.

Все изменилось с началом войны. Находящяяся далеко от границы с Вестлавтом деревня долгое время сохраняла спокойствие. Видно считала, что война до них не докатится. Однако уже вскоре на горизонте загромыхали пушки, по разбитым осенней непогодицей в столицу потекли беженцы. Многие из них не могли не заглянуть на теплый огонек в Ульцы, где часто бедолаг привечали, поили отварами, кормили сытно и отпускали на дорогу.

Только вот с каждым таким беглецом в деревне нарастала паника. И вскоре один за другим хозяев дворов стали собирать телеги в путь. Загружали под завязку не хитрым скарбом. Резали домашний скот, чтобы не достался врагу. Мясо солили, часть взяли с собой, а часть закопали в надежде вернуться.

Хуже всех пришлось бортникам. Оставить пасеку – бросить дело всей жизни. Кто на такое готов пойти? А взять с собой улья невозможно. Пчелкам не понравится долгий переезд, да и на телегах всем места не хватит. Вот только выхода у медоводов другого не было. Либо гибнуть под копытами вражеских коней, либо бросать любимое дело, и бежать. Они выбрали жизнь и скитание. Все. Кроме бортника Никодима и кузнеца Микулы. Вдвоем они решили бросить вызов судьбе и остаться.

Эту историю Сергей Одинцов слышал несколько раз. Лех Шустрик первым рассказал ее, когда Волчья Сотня вошла в деревню, проехалась по центральной улице, наблюдая брошенные мертвые с заколоченными ставнями дома, и встала на постой в полукилометре от поселения. Правда сперва он отправился в деревню вместе с десятком Вихря на разведку. Мало ли там враг незамеченный спрятался и собирается ударить в спину.

Второй раз эту историю Серега услышал от кузнеца Микулы, оказавшегося, в сущности, отличным мужиком. Сперва он боялся завоевателей. Во время разведки Леха Шустрика только страх удержал его от выстрела в спину из самопального ружья, которое сам придумал и собрал у себя в кузне. Боялся, что оружие не сработает, а времени на доработку у него не останется. Зарубят враги, не задумываясь.

Когда же он увидел, что завоеватели не собираются жечь деревню, да и выглядят не как звери дикие, а как обычные люди, к тому же нрава пусть и сурового, но справедливого (первым они нашли медовода, и не тронули его), решил выглянуть из укрытия и пойти на контакт. Попался он на глаза самому Леху Шустрику. Другой бы на месте Шустрика выслушал запуганного мужика, да зарубил, или отпустил бы с миром, в зависимости от настроения. Но Лех знал, что командиру Волку будет интересно услышать историю кузнеца.

Поговорив с Одинцовым, кузнец Микула расщедрился и показал ему схрон папаши Шмыря, в котором хранился годовой запас медовухи. Два дня Волчья Сотня с разрешения командира гуляла, отдыхала и телом и душой. Только дозорные посменно сторожили лагерь.

Серега сперва задавался вопросом: Откуда такая щедрость к завоевателям? Потом понял. Истина была проста, как полет стрелы. Крестьяне народ мирный. Их забота пахать, сеять, охотиться, растить. Кто же владеет их землей не так важно, если новый владетель к ним относится по человечески.

Волчья Сотня продолжила путь и оставила позади себя деревню Ульцы. Одинцов и не думал, что когда?нибудь им придется вернуться сюда.

Несколько часов кавалькада всадников неслась по припорошенной снегом дороге. Менялись пейзажи вокруг: бесконечные, казалось, белые поля вдруг уступили место густому еловому лесу, который неожиданно полез с равнины в гору. Вскоре пришлось сбавить скорость, а затем и вовсе перейти на шаг.

Серега приблизил к себе одного из вернувшихся назад разведчиков. Имени его он не знал, в сотне все называли паренька Крушила. Вероятно за высокий рост и соответствующие росту бронебойные габариты. Широкие плечи, мускулистое тело, бычья шея, кулаки размером с колоду, одним ударом на смерть. И при этом Крушила был отличным разведчиком, могущим незаметно в стан врага пробраться и выйти из захваченной неприятелем крепости невредимым. Одинцов все эти таланты уже успел увидеть сам, за что и назначил паренька десятником особого разведывательного десятка. Получив назначение, Крушила остался чрезмерно доволен, и пытался рьяной службой доказать, что десятником его за дело назначили.

– Далеко еще? – спросил Серега.

– Так… Совсем чуть?чуть осталось. Вон за тем пригорком мои люди и прячутся, там надоть коняг оставить. Дальше пешком пойдем, – ответил Крушила, простерев перед собой руку, закованную в кольчужную перчатку.

– Добро, – согласился Серега. – Почему решил, что этот разъезд важен? Мало ли вражеских отрядов по лесам рыщет, в партизанщину ударилось.

– Так… Командир, с ними же магик был. Я вот и подумал, с чего это магик с боркическими солдатами по лесам бродит. Непорядок это как?то. Совсем странно. Можно было конечно попытаться захватить боркичей, только мало ли магик что учудит, да и с вами посоветоваться стоит. Так что оставил своих, назначил старшего, да рванул назад в лагерь.

Прямо как в песне Машины Времени поется: "Вот, новый поворот". Почему ему никто не сказал о магике, подвязавшемся к вражескому отряду. Тут и правда много странного. Магики торговцы технологической отрыжкой, так их прозвал Серега. Они продают нены, технологические изобретения, которым не место в средневековых декорациях. Револьверы, бинокли, динамо?машины, электрические бичи – сами по себе эти игрушки были чудом, проявлением магии, так думали местные, но подтолкнуть развитие лоскутных государств на путь промышленной революции не могли. За что и получили от Одинцова нелестное прозвище – отрыжка. С торговлей все понятно, осталось понять, что потребовалось магику в этих краях. И почему он вступил в союз с боркичами. Магики всегда придерживались нейтралитета в войнах.