Сергей Кусков - Расправляя крылья: Шаг перед пропастью

— И ты готова расстаться с девственностью…

— Потому, что считаю, что ты достоин! — она даже не моргнула. — Я не говорила, что отдамся только законному супругу.

И с иронией продолжила:

— Я теперь вообще не знаю, как это, "законный"! Почему законный? На основании чего?

Ага, а я по любому законный. Уже. По законам боевого братства. Пусть не супруг, но член семьи, член стаи. Прайда, если быть более точным. А значит, близость между нами нечто из разряда таинства, того, что даже не обсуждается, и безо всяких Хуанов Карлосов.

— Гюльзар, так нельзя! — продолжал тупо гнуть я свою линию, не находя нужных аргументов. Я понимал ее логику, но объяснить вслух, почему она не до конца правильная, не хватало слов. Знаете, это чертовски сложно, объяснить девушке, почему нам нельзя заниматься любовью, когда ее такая упругая и аппетитная грудь находится в сантиметрах от твоих глаз!

— Хуан, я исправлюсь! — прошептала она, вновь подаваясь вперед. Ее зубки начали покусывать мою мочку уха, руки вновь перешли в наступление. — Честно, исправлюсь! Стану хорошей порядочной девушкой! И тебе не будет за меня стыдно! — Прижалась лбом к моему лбу. — Если я его не люблю — я его брошу. Обещаю… Но сначала я должна понять, люблю ли тебя!..

Затем было безумие. И безумие обоюдное, мою крышу все-таки снесло. Размышляя о произошедшем позже, долго силился понять, как мог спокойно воспринимать эту девушку до сего момента? Как мог купаться и принимать ванные с нею раньше, как мог заводить ее ласками, обрубая оные в самые пиковые моменты, не теряя при этом головы? Как я вообще мог считать ее почти сестрой? Ведь с сестрой невозможен пожар, вулкан, ядерный взрыв, что происходил с нами в этот момент…

…Как я это сделал — не понимаю. Откуда взялись силы, если разум был в полном тумане? Интуиция, моя главная спасительница, захватившая власть? Нет, интуиция в тот момент не видела в происходящем ничего фатального. Шестой чувство? Какое, если мне ХОТЕЛОСЬ окунуться в это безумие? Мифическая неловкость перед старым товарищем? Бред — в тот момент видал я Хуана Карлоса с орбитальной станции. Мы были частью корпуса, частью одной большой семьи, а он — нет. Мишель связь со мной даже мужу не считает изменой, Капитошка на тахте в каморке постигает тонкости подхода к любимому человеку, с которым благодаря мне и познакомилась, а тут какой-то Хуан Карлос, который нам никто!

В общем, не знаю, как так получилось, но получилось. Я ее оттолкнул…

…Буль-буль-буль. Рывок. Вдох. Снова буль-буль. Снова рывок. Девушка, горло которой я сжимал, сделала очередной вздох, закашлялась, после чего я снова опустил ее голову в воду. Снова буль-буль — она попыталась закричать под водой. Напрасно. Вытащил, дал прокашляться.

— Еще?

Она попыталась что-то сказать, гневное и злое, но я не дал. Правда, теперь, после активации боевого режима, она успела вздохнуть, набрав воздуха, и дальнейшая процедура пошла безболезненно. Рывок, вздох, пара гневных слов из начинающейся тирады, вода. Снова рывок, снова вдох, снова ее попытка высказаться, и голова опускается в воду. Да, только так, никак иначе. Прекратить безумие по-другому, не выйдя из состояния плотского пожара, не получится. А выйти из пожара можно только сменив одну ярчайшую эмоцию на другую, пусть и отрицательную, но не менее яркую.

Когда она обмякла, прекратив сопротивляться и не пытаясь больше ничего сказать, я дал ей прокашляться и притянул к себе.

— Ну, все! Все, моя родная! Все, хорошая!.. Все закончилось, позади!..

Она плакала. Нет, не дергалась, не пыталась ударить, напасть, сделать что-то еще. "Бабочки", активированные ею было в момент опасности, так и остались не у дел — лишь поцарапали немного стенку ванны. Теперь от ее запястий в разные стороны расходилась дымка крови, но это мало заботило и ее, и меня.

— Тихо! Тихо, моя девочка! Все хорошо! Все позади! Ч-ч-ч-ч-ч!..

Потом мы просто сидели, приходя в себя. Сколько сидели — не скажу, но это было и не важно. Она плакала, и слезами из нее выходило многое, включая всё (как оказалось) напряжение личного фронта последних месяцев.

— Зачем ты это сделал? — прошептала она, окончательно успокоившись.

— Это зло, Гюльзар. Обман. Ведь обман — это зло?

Тишина.

— Это больше, чем зло, — продолжил я. — Потому, что это не обман, а самообман! Это хуже!

— Я воздействую на тебя. Воздействую давно, с первого дня. Пытаюсь найти брешь, разбить вокруг тебя кокон. Это сложно, но у меня получается. Знаешь, что это значит?

Снова тишина.

— Что это именно воздействие, глупая, — погладил я ее по голове. — И ответную реакцию на него его ты ошибочно принимаешь за какие-то чувства.

Она продолжала молчать, но я видел, слушала внимательно.

— Понимаешь, ничего в жизни не происходит просто так. И тем более просто так не проходит психическое насилие. А я насилую тебя! — повысил я голос. — Каждый раз, когда стучусь в твое сознание, я подвергаю его насилию! Я давлю эмоциями, вызывая эмоции в тебе. Такие, которые прорвутся наружу, взорвут тебя изнутри вместе со всей твоей защитой!

Если бы я действовал иначе, как опытный психолог, может, все было бы не так… — Как бы извиняясь, вновь поцеловал ее в макушку. — Но я не психолог, солнце. Я всего лишь пацан-недоучка, интуитивно чувствующий, что творится у людей в душах. А чувствовать, и знать, как воздействовать, это разные вещи.

Помолчал.

— Ты не могла не влюбиться в меня. Уже потому, что я — мальчик, я близко и никого больше рядом нет. И потому, что у тебя никого не было до меня. А еще потому, что я такой весь положительный, всех люблю, обо всех забочусь. — Снова провел ей по волосам, откидывая мокрые пяди за ухо. — Сказки рассказываю. Сколько девчонок в корпусе в меня заочно влюблены?

— Я не они, — прошептала она. Робко, но это была реакция, а значит, у нас диалог. То есть более продуктивный способ воздействия, чем мой пусть и суперправильный, но монолог.

— Не они, — согласился я. — Но их я не насилую. Их мозг, их сознание, их мировосприятие. Тебе я ближе, чем им. Я в тебе самой, стал частью тебя, вместе с мыслями, которые донес. И твое сознание понимает это.

— А вот ты сама — нет, — немного повысил я голос. — Ты ощущаешь близость, но не понимаешь ее природу. Мы близки, Гюльзар, невероятно близки! И будем еще ближе, поверь, потому, что мы — части боевого прайда. Но мы будем ТОЛЬКО частями прайда…

Она думала долго, вновь прижимаясь щекой к моей груди. От эротики, волны вожделения между нами не осталось и следа — я снова чувствовал ту Гюльзар, с которой принимал душ или ванную месяц, два или три назад.

— Хуан, мы будем гораздо ближе, чем он. В смысле, мы с тобой, чем с ним.

— Конечно, родная, — снова провел я по волосам. — Но мы будем ТОЛЬКО напарниками взвода боевого ордена, какие бы горизонтальные отношения нас не связывали. Понимаешь?