Сергей Кусков - Расправляя крылья: Шаг перед пропастью

"Чего уж там, прислали бы роту! — воскликнул внутренний голос. — Четыре взвода в штурмовых доспехах, один — в тяжелой сервоброне, геликоптеры и флайеры поддержки, БМД вместо "мустангов"…

— И к чему цирк? — ухмыльнулся я Бергер, влезшей в машину последней. По ее знаку мои сопровождающие расстегнули с запястий носившие декоративную, но достаточно неприятную функцию браслеты, машина тронулась. — И почему из тюрьмы меня вытаскивает охрана инфанты? Некому больше?

Оливия пожала плечами.

— В связи с вечерними событиями в городе, у нас не было пересмены. Все на боевых постах, все три караула. Фрейю охраняет две группы, как и положено, но свежие. Мы же, как условно уставшие, на подхвате.

— А почему не резерв? — продолжал я узнавать новости, ибо по ее ответам можно судить об очень многих процессах в Альфе.

Вновь пожатие плеч, я бы сказал усталое — действительно, не спали девочки и понервничали.

— Резерв — "мясо". Мы — хранители. И сейчас мы тебя именно храним, охраняем, так как ты не представляешь, под какой удар попал.

Я не представлял. Честно. Не та позиция у марсианской диаспоры, чтобы организовывать нападения на меня…

…Господи, что я за бред несу? Озадачили девочек, чтоб без дела не маялись, и всё! Старый как мир прием!

А резерв? На то он и резерв, будет жарко — вызовут. Но их работа — стрелять и махать винтовкой, а не договариваться со стражами порядка.

Вопрос, почему не офицеры ранга той же Катарины, так же снялся — заняты все, да и чтобы не привлекать лишнее внимание кланов. Оливия — старлей, достаточно высокое звание, чтоб сделать это, но достаточно низкое, чтоб слыть "шестеркой".

— Что в городе? — задал я следующий вопрос, перескакивая с темы.

— Да нормально всё. Уже. — Она тяжело вздохнула. — Но было страшно.

— …Так что имей ввиду, Чико, отхватишь по первое число! — предупредила она из дружеских побуждений. И от честности, искренности в ее голосе, я поежился.

За двадцать часов до этого

Поезд мерно покачивался. Я сидел, провалившись в себя, почти не замечая ничего вокруг. В связи с этим долбанным матчем, пришлось выехать пораньше — Мишель отымеет за опоздание, несмотря на день рождения. Вообще-то день рождения завтра, но эта… Прелесть отказалась перенести увал на один день, видно, все еще мстя за мои выходки на Плацу и после оного.

Часы показывали полшестого, до семи я успевал более чем, потому имел полное право посидеть и подумать о вечном. То есть о женщинах. Дело в том, что с недавних пор относительно них возникли проблемы, и я не представлял, как их решить.

Я настолько привык к женщинам, что даже не замечаю. Их мир стал моим; они въелись в кровь, став частью меня самого. К ним влечет, слава богу, худшего, как боялся, не произошло, но даже не знаю, что лучше.

Ведь мне не нужен секс — у меня его и так достаточно. Даже несмотря на полное обрубание связей, как сделал по совету Камиллы, засыпаю в холодной постели я редко — слишком велика специфика коллектива. Но все это — животный инстинкт, физиология. Мне же хочется нечто большего, душевного, возвышенного. Чтобы сеньорита представляла интерес как личность, как человек, а не объект, на который неплохо было бы посмотреть без одежды.

Да-да, женщины для меня потеряли изюминку, превратились в "объекты". Причем, как юные сеньориты, так и взрослые умудренные сеньоры — разница между ними, как оказалось, не так уж существенна. Я читаю их всех, как открытые книги, свободно навязываю в общении собственное мнение, собственные мысли. Могу даже заставить что-нибудь сделать, и они будут считать этот поступок продуктом собственного измышления. И гордиться им, хотя до разговора со мной подобное могло вызывать у них неприязнь.

Я манипулирую женщинами, кручу-верчу, как хочу, но главное, полностью контролирую их разум. Внутренний мир, эмоции, чувства. Есть несколько индивидов, на которые моя власть ограничена: например, Мишель вздорная, упрямая и мстительная, и себе на уме. Но и от нее я легко добиваюсь определенных преференций, легко держу ее на поводке, заставляя считать обратное, легко выбиваю необходимые "для работы" чувства и эмоции. Да, ситуация с днем рождения показывает, что власть над нею не такая, как над той же Капитошкой, но Мишель — одна из самых мудрых хитрых и вертких, она показатель сама по себе.

С юными же созданиями ситуация вообще катастрофическая. Если мудрые сеньоры далеко не все колятся, как орехи, то с молодым поколением я делаю все, что хочу. Условия этому способствуют — после Плаца и моего примирения с "сорок четвертыми" я стал персоной грата, всеобщим любимчиком. Барьеры, отделявшие меня от большинства личного состава, рухнули. Кто-то продолжил по инерции смотреть настороженно, кто-то презрительно, но мне было нужно лишь несколько минут тесного общения, чтобы повернуть ситуацию на сто восемьдесят градусов. Я влезал в доверие, становился "своим" как только мог. И на этом поприще преуспел.

Конечно, корпус — это корпус. Боевое братство, за любого члена которого я готов убить. И все, кто общался со мной, понимали — я свой, и никогда не сделаю им плохо. Потому и позволяли собой вертеть — ведь в спину не ударю. А поиграюсь… Почему нет в условиях скуки базы?

Потому, как только меня начали выпускать в увольнительные, я начал эксперименты на других сеньоритах, не связанных с заведением с бело-розовыми колоннами. Я знакомился со всякими — и смазливыми, и страшненькими, и латинос, и русскими, и азиатками. И с образованными, воспитанными, и наоборот, дочерьми улиц. И везде видел одно и то же — скуку. Мне не интересно с ними, все они для меня — пустышки.

"Что это? Почему так?" — все это время спрашивал я себя. Ответ имелся, но создавал новые вопросы.

У меня были способности читать людей, наблюдая за их поведением, мыслями и эмоциями. И я частенько делал это, то сидя в оранжерее, то забурившись куда-то в Центральном парке. После со мной провели колоссальную работу, обучили такому, что сложно описать словами — вложили знания, как изучать людей правильно. А затем оттачивал навыки.

Но нее до такой же степени!

Кто я? Монстр? Чудовище? Учитывая власть, которой обладаю, наверное, да. Но главная трагедия в том, что моя первая и главная жертва — я сам. Ибо отныне я обречен метаться между разными сеньоритами, красивыми и так себе, воспитанными и не очень, ища чего-то возвышенного, но раз за разом получая лишь удовлетворение животных потребностей.

— Эй, братва! Давайте, потише! — выкрикнул я расшумевшимся болельщикам марсианской "Энергии", которых черт занес в мой поезд станцию назад. Стадион расположен на той же ветке, где и Восточные ворота, а ехал я в то время, когда нельзя не нарваться на болельщиков.