Юрий Бурносов - Армагеддон. Трилогия

Поэтому никто ничего не сказал Гватемальцу, все молча признали его превосходство. Никто не потребовал, чтобы Гватемалец показал им свои амулеты. Никто не попросил, чтобы он показал своего нагуаля. Но в глубине души каждый, конечно, мечтал проникнуть в его тайну. Потому-то Махукутах и полез нынче утром в вещмешок.

Самое обидное – там ничего не было. То есть было, конечно: какое-то грязное белье, комикс без обложки, две банки консервированной ветчины, моток веревки. Но никаких амулетов, ни малейшего следа могучего волшебства. Махукутах испытал разочарование и стыд – он словно бы по ошибке залез в торбу бедного индейца, не имевшего отношения к миру магии. А теперь еще выяснилось, что Гватемалец прекрасно осведомлен о его, Махукутаха, чрезмерном любо-

пытстве.

И хотя Махукутах не верил до конца в то, что Гватемалец и вправду может вырвать чье-то сердце, ему стало как-то не по себе. Перед глазами снова возник беззвучно открывающий рот староста. Мало ли, что взбредет в голову этому Эль Локо ? [2] !

– Ладно, извини, – проговорил он через силу.

Но Гватемалец уже забыл об инциденте. Он смотрел вперед, туда, где над кромкой леса возвышалась бесформенная оплывшая груда древней пирамиды.

– Дошли, – тихо сказал Балам-Акаб. – Вот оно, место, которое зовут Холодной Дырой.

Махукутах почувствовал, как по позвоночнику проскребли маленькие острые коготки. Холодной Дырой называлось место из бабушкиных сказок. У колдунов ведь тоже бывают бабушки, рассказывающие сказки, в том числе и страшные. Бабушка Махукутаха, которого тогда звали просто Хуан, иногда упоминала о Холодной Дыре как о месте, где похоронена самая страшная колдунья из всех, что когда-либо жили на земле.

– Она была из рода Сестер Смерти – далеко на юге, на острове посреди большого озера, стоит храм этих Сестер, храм, построенный еще в те времена, когда на свете и людей-то не было, – говорила бабушка.

– А кто ж его построил, храм-то, – спрашивал маленький Хуан, – если людей не было?

– Думаешь, только люди горазды строить? – уклонялась от ответа бабушка. – Теперь уж его не отыщешь, а раньше к нему порой приходили храбрецы, да только мало кто возвращался…

В бабушкиной сказке колдунью брал в плен отважный воин из народа киче. Плененная колдунья выполняла все его приказы, помогала избавиться от врагов, но потом хитростью насылала на народ киче страшное проклятие. А поскольку убить ее было нельзя, то воин запирал ее в каменном склепе глубоко под пирамидой, где колдунья и сидела с тех пор – живая и жутко злая. Каменный склеп этот и назывался Холодной Дырой.

Маленький Хуан часто видел Холодную Дыру в детских снах. А когда подрос и стал учиться у колдуна, узнал, что бабушкина сказка – искаженная легенда о великом маге Два Тростника, Слуге Болон Окте, и его воспитаннике, молодом правителе из рода Ягуаров.

Но, даже узнав это, даже став самым сильным колдуном во всем Чьяпасе, Хуан не предполагал, что настанет день, когда он возьмет имя Махукутах и отправится на поиски Холодной Дыры сам.

Случилось, однако, так, что глупцы-гринго незамеченными проникли в запретное место и каким-то образом разбудили спящее проклятие. Племя, жившее неподалеку от Холодной Дыры, гналось за ними по пятам и уничтожило почти всех. Однако двоим удалось ускользнуть – они бежали в Эстадос Унидос морем и унесли с собой семена древней заразы. Может быть, и хорошо, что их сразу же выгнали за пределы Мексики – во всяком случае в первые годы эпидемии, уничтожавшей богатые города на севере, здесь все было спокойно. Но потом… потом в отдаленных селениях, затерянных в лесах, люди начали сходить с ума. Каким образом, почему? Никто не знал. На севере были непроницаемые кордоны армии и ООН, оттуда не мог проникнуть в Мексику никто, что бы там ни болтал глупый староста о специальных отрядах прокаженных. А зараза как будто просачивалась из-под земли. Пока она не трогала города, и это было счастье, потому что в двадцатипятимиллионном Мехико-Сити эпидемия безумия могла стать разрушительнее атомной бомбы. Когда Веселая Смерть добралась до Гватемалы, старейшины решили призвать на помощь колдунов.

Их было четверо – по одному от каждой стороны света. Каждый взял себе имя героя-первопредка, записанного в священной книге Пополь-Вух. Только один Гватемалец не стал называться другим именем, хотя по правилам надо было ему взять имя Балам-Киче. Но то ли он был слишком горд, чтобы следовать старым традициям, то ли считал, что без имени ему будет безопаснее. Старейшины поворчали, но не их дело – указывать колдуну, как ему поступать. Если колдун допустит ошибку, отвечать за нее придется не перед людьми, а перед самим Болон Окте.

Колдуны собрались в маленьком селении, затерянном в горных ущельях Гватемалы. Селение это стояло на костях древнего города, о котором ничего не знали археологи-гринго. Город был древним еще в те времена, когда здесь появились предки народа майя, и все его постройки ушли глубоко в землю. Но сила священного места до сих пор чувствовалась здесь, и потому те, кто видит глубинную суть вещей, почитали эту ничем не примечательную с виду деревеньку.

– Вы – Слуги Болон Окте, – сказали старейшины колдунам. – Болон Окте дает вам силу.

– Силу дают нагуали, – возразил Балам-Акаб. – Болон Окте слишком далеко.

– Нет, – покачал головой один из старейшин, – Болон Окте близко. Предки предупреждали о его приближении.

Он достал откуда-то мятый лист бумаги с отпечатанным на дешевом принтере текстом.

« Закончится тринадцатое четырехсотлетие в день 4 Ахау 3 числа месяца К’анк’ин, случится тьма и нисхождение Болон Окте » ? [3] .

– Этот день настал и прошел, – неприятным голосом сказал Ики-Балам. – Два года назад.

– Если бы Болон Окте сошел с небес, – добавил Балам-Акаб, – мир бы содрогнулся. Как содрогнулся он много тысяч лет назад, когда произошло первое Нисхождение.

– Он содрогнулся, только вы этого не заметили, – горько сказал старейшина.

– В тот день смерть коснулась Эстадос Унидос. – Старый индеец потряс листком, как будто это могло кого-то убедить. – То был ваш хозяин, Болон Окте. Мы не противились, потому что это не касалось нашего народа. Но теперь все изменилось. Болезнь убивает индейцев, как когда-то, в прежние времена. Идите и молите Болон Окте, чтобы он отвел свою руку от нашего народа. Пусть губит гринго, если желает, но оставит в покое нас.

– Великий Губитель никогда не отводит руку, занесенную для удара, – мрачно ответил Балам-Акаб.

– Тогда есть ли смысл в вашем существовании? – спросил другой старейшина.

Гватемалец, до того молчавший, холодно усмехнулся:

– Больше, чем в твоем, Эль Вьехо ? [4] .

– Возможно. Но сейчас пришла пора это доказать. Мы просим вас исполнить то, о чем говорится в старых книгах. Если придет беда, Слуги Болон Окте должны отправиться в место, называемое Холодной Дырой, и молить своего владыку о милосердии.