Александр Машонин - Зодиакальный свет

– А так далеко и не нужно, – улыбнулась голограмма. – Этот человек родился на Ансионе и после отставки улетел на родину. У него теперь своя мастерская.

– Ансион это… – я потянулся к пульту голопроектора, чтобы вызвать галактическую карту.

– Следующий узел пути Раго, в начале которого мы сейчас находимся.

– Летим! – решительно сказал я, усаживаясь в командирское кресло.

Оттормозившись за пределами атмосферы, «Амидала» спустилась вниз на довольно большом удалении от столицы Ансиона, города Куипернэма. Дальше нас нёс ровный и мощный воздушный поток – один из постоянных планетарных ветров. Корабли галактической цивилизации в атмосфере были довольно медлительными, многие из них обогнал бы и земной авиалайнер. Откровенно «никакая» аэродинамика не давала большинству из них преодолевать звуковой барьер в плотной среде. То есть, включённые дефлекторные щиты позволяли это сделать, например, истребителям, но за это приходилось расплачиваться манёвренностью и тратить огромное количество энергии. Что характерно, старенькие республиканские «актисы» нашего фрегата и «Амидала» прекрасно обходились без подобных извращений, не уступая в скорости у земли «МиГам» и «Сушкам». Такой вот в Империи, с позволения сказать, «технический прогресс». Сейчас торопиться было ни к чему, чай, не война, поэтому скорость я держал дозвуковую, в районе девятисот. Плато Сорр-ул-Паан, на котором располагался Куипернэм, было гораздо обширнее, чем Десятимильное плато на Орд Мантелле, и гораздо ниже последнего. Оно поднималось из окружающих пологих холмов, поросших степным высокотравьем, и имело отвесную стену лишь с одной стороны. Подлетая, мы пронеслись над цепью удивительно красивых озёр, зеленовато-голубых возле берега и тёмно-синих в центре, красноречивое свидетельство очень большой глубины. Падме давала мне последние наставления. По её словам, семейная мастерская и лавка ювелира располагалась на улице Сонгоквин, главной торговой артерии города. Найти её от проезжего тракта было совсем нетрудно, особенно после того, как я увидел снимок города со спутника. Договорились, что Падме высадит меня в паре километров от города, дабы не светиться в порту, а сама полетит искупаться. То есть, спрячется в одном из озёр.

Свежесжатое поле какого-то местного злака чуть в стороне от проезжей дороги прекрасно подошло для посадки. Я выгрузил наружу складной спидербайк, и корабль тотчас исчез из вида, скрытый маскировочной системой. Разложив летающую машину точно так, как делала в Индии Осока, я вскочил в седло и поехал-полетел к городу, держась примерно на четырёхметровой высоте. Дорога не отличалась интенсивным движением. Изредка навстречу мне проползали грузовые колёсные экипажи или репульсорные платформы, ещё реже я обгонял кого-то, едущего попутным курсом. Время от времени надо мной проносились стремительные пассажирские спидеры. Пролетев чуть больше километра, я понял, в чём дело: мы приземлились возле второстепенной трассы, затейливо петляющей между холмами. Шоссе, если его здесь так можно было назвать, проходило иначе. Подобно нашим автомагистралям, его широкое полотно пробивало возвышенности насквозь, а над долинами и оврагами перекидывалось ажурными мостами. Вот по нему и двигался основной поток машин, не умеющих летать. Автопоезда из разного количества сцеплённых между собой обтекаемых платформ неслись со скоростью, превышающей скорость моего байка раза, наверное, в три, то есть, около двухсот. На тягачах были установлены вынесенные вверх и немного в стороны реактивные двигатели, придающие всей сцепке поступательное движение. Энергии такие «фуры» тратили гораздо меньше, чем воздушный транспорт, но больше, чем магнитопоезда, зато не требовали рельсовых путей и могли доставлять груз «до двери». По мере того, как холмы переходили в предгорья, выемка шоссе становилась всё глубже, пока не закончилась слабо освещёнными изнутри жерлами двух тоннелей. Но ещё до подхода к ним центральные полосы шоссе взмыли вверх на эстакаду и ушли в сторону, взбираясь по отлогому склону. Это место я уже узнал по снимку. Вот и Весёлые Ворота – ажурная каменная арка, словно вырезанная неведомыми мастерами из цельного монолита и поднятая над дорогой. Сбавив скорость, чтобы полюбоваться сложным узором и мозаичными вставками, я миновал въезд и остановился в замешательстве. Между двумя домами висел ромбический знак, вполне понятно предупреждающий, что поворачивать налево здесь запрещено. И как быть? Мне именно налево и было надо.

Заметив под деревьями полицейский спидер и скучающего на сиденье тучного блюстителя порядка, я направился к нему.

– На Сонгоквин? – переспросил он, почесавшись. – Да, тут ты не проедешь, не положено. Надо подняться до третьего этажа и повернуть вон там, где сквер, видишь? Хотя, парень, я бы тебе не советовал. По самой улице движения всё равно нет, а на площади стоянка всегда забита. Да и угонщики там шастают. Байк у тебя новый, могут и крылышки приделать. Ты вот тут его оставь, у аптеки, да пройди на своих двоих.

Разменяв в аптеке кредитную десятку, я заплатил автомату за стоянку и пошёл дальше пешком. Местные жители, составлявшие примерно половину из общего количества прохожих на улице, были в целом похожи на людей, но и отличались существенно, поэтому производили странное впечатление. Худые, желтоватые, будто измождённые узкие лица с круглыми красными глазами, веки у которых почему-то закрывались горизонтально, от висков к носу, единственная ноздря, узкая полоска волос, напоминающая ирокез, трёхпалые руки… Взрослые мужчины щеголяли шевелюрами и бородками в стиле Абрама Линкольна, женщины и подростки отличались отсутствием бород. Народ это, кажется, был довольно жизнерадостный, они предпочитали разговаривать громко, как китайцы, эмоционально жестикулировать, как итальянцы, хохотать во весь голос, как лошади. Аптекарь, разменивая деньги, тоже приветливо мне улыбался, а у меня по коже невольно пробежали мурашки, потому что зубы у ансиониан – анси , как кратко назвала их Падме – напоминали волчьи.

Площадь, от которой начиналась улица Сонгоквин, действительно, была забита всевозможными транспортными средствами. Одни заезжали на многочисленные стоянки в центре, другие выезжали с них, включаясь в медленный хоровод, чтобы затем рассосаться по окрестным улицам. Пассажирские спидеры взлетали и садились вертикально, не участвуя в этом кружении. Упорядоченность царящей на стоянках кутерьмы поддерживали несколько служащих в ярко-жёлтых нарукавниках и таких же портупеях. Да, здесь бы я место долго искал. Обойдя неправильный многоугольник площади по краю, я, наконец, оказался в начале торговой улицы. Что про неё можно было сказать? Арбат. Но в Ташкенте. Слишком уж большой контраст представляли собой стоящие рядом дома. Большинство строений было построено то ли из камня, то ли из местного бетона и под камень отделано, но одни дома являли собой ухоженные владения со сравнительно чистыми тротуарами, другие были изрядно запущены. К таким со стороны улицы лепились самопальные пристройки из каких-то немыслимых кусков, обрезков и заплат, схваченных на скорую руку – где гермопеной, где скобами, где просто наваренными стяжками. Бывало и так, что от дома оставался полуразрушенный скелет, а осиротевшие пристройки разрастались вглубь него, как плесень, уничтожившая спелый плод и заполонившая его внутренности. От шума, гвалта и зычных голосов «манагеров»-зазывал начинало ломить в висках. Памятуя случай, когда на рынке Сокорро Осока поймала карманного воришку, я старался не терять бдительности, пару раз отстранился от слишком близко идущих аборигенов, а одного рыжего субъекта моего собственного биологического вида вынужден был оттолкнуть, слишком уж он напирал, протискиваясь мимо. То, что он нисколько не обиделся, укрепило мои подозрения. Вот, наконец, и здание, которое я разыскивал. В нижнем его этаже располагалось несколько магазинов, а на второй этаж вели зигзагообразные лестницы по бокам. Там-то на балконе и красовалась нужная мне вывеска.