Макс Кроу - Ключ Эдема

— Идем, — недовольно произнес Натан бен-Исаак, разворачиваясь и направляясь к дворцу. — И не называй меня «господином».

Он говорил уже гораздо спокойнее, не сердился, а по-стариковски ворчал, и Элиана через плечо обернулась к Рут, чтобы бросить взгляд победительницы.

— Только дай мне повод, — процедила женщина, подбоченившись, — оттаскаю за косы.

Во дворце их ожидали и немедля провели в кабинет султана Нур ад-Дина. В дороге Натан бен-Исаак не давал никаких объяснений, и Элиане оставалось лишь уповать на то, что её не подвергнут какому-либо страшному наказанию за неизвестную провинность.

Султан был не в духе. Он ходил по коридору точно лев, в лапу которого вонзилась заноза, слишком маленькая, чтобы выгрызть зубами, и слишком острая, чтобы забыть о ней. До этого Элиана видела его только однажды, когда принесла послание от Салах ад-Дина, и никак не ожидала встретить снова. Натан бен-Исаак не утруждал ее ничем, кроме обучения, и невозможно было предположить, зачем теперь они оба стоят перед разгневанным султаном.

— Ты долго шел! — прорычал он, обращаясь к старику. — Это та самая твоя ученица?

Как бы ни был зол великий султан, он на миг замер, когда Элиана сняла с головы капюшон и робко взглянула на него из-под черных ресниц. Свою заминку Нур ад-Дин предпочел изящно выдать за продуманную паузу. Он указал на двери кабинета, и все трое направились туда. Когда двери закрылись, он, один раз обернувшись на Элиану, продолжил:

— Человек, который многократно испытывал мое терпение и благодушие, вновь заставил усомниться в честности его помыслов и в верности. Ты понимаешь, о ком я?

— Полагаю, что так, о мудрейший, — не поднимая головы, ответил Натан бен-Исаак.

Элиана искоса взглянула на него, но не дождалась подсказки.

— В таком случае, у меня есть задание для той, которую ты так хвалил, когда привел впервые, — султан обошел вокруг Элианы, рассматривая ее с тем выражением, с каким порой любовался изысканной резьбой на ножнах и рукоятках. — Кому, как не ей, знакомой с Египтом, покорившимся Салах ад-Дину, вернуться в его земли?

О, сколько вопросов готовы были сорваться с ее языка, но Элиана лишь плотнее стиснула зубы. Услышав имя человека, который до сих пор владел самыми благостными ее помыслами, она испытала страх. Что если ее вынудят как-либо навредить ему?

— Несомненно, это ей по силам, — осторожно произнес Натан бен-Исаак, догадывающийся о тех тревогах, которые испытывает его ученица. — А снизойдет ли мудрейший мой повелитель рассказать, чем мы можем услужить?

— Ты — ничем, — впервые за все время Нур ад-Дин позволил себе усмехнуться, — ты стар и медлителен. Прикажи я тебе убить кого, так негодяй, скорее, умер бы от старости, дожидаясь своего убийцу. Нет! Пусть всё сделает она.

«Убить?!» — ее голову будто пронзило горящей стрелой. Кого? Неужели…

— Я говорю о том, кто позволил себе наперекор моему слову назначить Салах ад-Дина визирем, о том, кто сеет раздоры и совращает лживыми обещаниями, — челюсть султана выдвинулась вперед, и он почти прорычал, — аль-Адид, египетский халиф.

Он снова обошел вокруг визитеров. Элиана ощущала, как волны пламени, бушующей в душе султана, обжигают ее кожу. Она лишь могла благодарить небо за то, что прозвучало другое имя жертвы.

— Я повелел моему преданному воину, ставшему внезапно другом тому, кто еще недавно делил хлеб с нашими врагами, убрать имя, противоречащее нашей вере, из пятничной проповеди. Есть имя более достойного человека, халифа аль-Мустади.

Натан бен-Исаак кивнул в знак согласия. Элиана лишь поклонилась. Благодаря урокам, она знала, Нур ад-Дин обеспокоен интересами Аббасидов. Речь идет о династии, у истоков которой был дядя пророка Мухаммеда — Аббаса ибн Абд аль-Мутталиба. Второй не менее влиятельной династией были Омейяды: их предком являлся Омайя ибн Абдшамс, двоюродный брат Аббаса. Соперничество за первенство поначалу было в мирных рамках, правление принадлежало Омейядам, но по истечении пяти сотен лет Аббасиды собрали силы, уничтожили конкурентов и возглавили халифат. Все представители сверженной династии были казнены, кроме одного человека. Он позднее стал родоначальником Кордовского халифата. Аббасиды же вскоре оказались под гнетом шиитского ислама, проповедуемого Бувайхидами.

Политика и религия переплелись в такой тугой клубок, что едва ли можно было различить, где заканчивается одно и начинается другое.

Когда султан решил, что сказал достаточно, он попросил визитеров уйти. Элиана молчала вплоть до того времени, пока они вдвоем с Натаном бен-Исааком не вышли во двор. Но стоило ей распахнуть рот, как старик предупредил ее:

— Молчи, глупая. Ты навлечешь на нас беду! Даже не думай, просто иди.

Элиане еще не приходилось видеть Натана бен-Исаака столь мрачным и немногословным. Он не проронил ни слова всю дорогу, и пришли они не в дом Рут, а в жилище самого старика. Он позвал слугу, и тот стал разжигать угли для кальяна. Элиана сглотнула, глядя на приготовления колбы для курения. Старика часто мучили боли в суставах, и он избавлялся от них путем курения гашиша. Девушка неоднократно проделывала то же самое, но вовсе не в лечебных целях. Наркотик придавал отдыху особые ноты, а если это пурпурное облако, охватывающее разум, было с кем разделить, то наслаждение увеличивалось многократно.

— Ты сделаешь то, что тебе приказали, — сказал Натан бен-Исаак, тяжело опускаясь в кресло.

— Не может быть, — она не верила в то, что слышит, — вы отправите меня туда? Одну? Я ничего не умею!

— Ты достаточно обучена для простого задания. Убить несложно.

— Да меня растерзают на части!

— Никто не узнает тебя, — устало проговорил старик, кивая слуге, который установил возле кресла кальян и подал ему трубку. — Это попросту невозможно.

Элиана была в отчаянии. Она бежала оттуда, гонимая чувством вины, страхом за свою жизнь, ненавистью к врагам, и вернуться?! Она боялась и испытывала стыд. Спустя два года ее отправляют обратно, чтобы вонзить нож в спину владыки, чьи следы в дорожной пыли она готова целовать и орошать слезами. Убийство халифа было бы предупреждением, весомым аргументом, и указанием, в чьих руках находится власть. Почему она должна стать тем, кто причинит зло доброму и мудрому человеку?

— У вас есть другие люди, — она упала на колени у ног старика, взяла его за руку, со слезами на глазах заглянула в лицо, — прошу вас, пусть не я в этот раз! Клянусь, что никогда больше не попрошу у вас ни о чем!

Натан бен-Исаак затянулся дымом, заурчала в колбе вода, из его сухих губ пролились густые кольца сладко-горького тумана.

— Попросишь, — голос старика стал еще ниже, словно пропитался облаком. — И не один раз. Сейчас тебе кажется, что это худшее из испытаний, но поверь, это лишь начало.