Олег Лукьянов - Хроники затерянной эры (трилогия)

Пятерка андроидов, стоявших на переднем крае платформы, засекла непонятное шевеление в километре от нас по ходу движения: несколько темных фигур копошилось у подножия небоскреба. А поскольку роботы были не совсем тупыми, они оценили опасность в полной мере. Пилот принял решение сбросить скорость — и, как оказалось, не ошибся: целехонькое здание вдруг частично разлетелось, а частично обрушилось на дорогу прямо перед нами — если бы мы продолжали двигаться с той же скоростью, сейчас оказались бы засыпаны тысячами тонн стекла и бетона.

— Разворачивайся! — заорал я, забыв, что в этом нет надобности. — Пилот, веди машину в объезд!

— Не могу, Сияющий, — раздался в динамике голос с едва заметной хрипотцой. — Вторая платформа закрыла нам путь! Я уже велел пилоту подать назад, но та старая калымага едва слушается…

Он говорил что-то еще, но моя рука самопроизвольно метнулась куда-то вперед и достала тяжелую четырехгранную стрелу прямо из воздуха. Я некстати вспомнил героя Балаута, но забыл о нем уже в следующее мгновение. Андроиды открыли огонь из энл-фалов, солдаты, подчиняясь отрывистым приказам сержанта, стали занимать места за стоявшими на краю в полный рост машинами. Сам сержант пригнуться не успел: в желтую линзу визора ткнулась и отскочила стрела. Я заметил короткую синеватую вспышку, полыхнувшую при столкновении. Готов был поклясться, что сержант радостно оскалился под шлемом, но через мгновение в то же место ударила вторая стрела. На этот раз никакой голубой вспышки не последовало: стрела пробила визор, вонзилась в глаз и необратимо повредила мозг сержанта — мой сенсор при наведении на падающего воина выдал «М», что в вольном переводе значило: «Никогда не воскреснет».

Я наконец увидел цели: темные эльфийские стервы прятались между завалами, таились в проходах между домами и даже стояли на открытых местах, посылая в притормозившие платформы стрелу за стрелой. Но дурацкие андроиды, сочтя луки неопасным оружием, вместо них отстреливали подбегавших к платформе людей. Среди вала набегающих, конечно, были и эльфы-мечники, но в большинстве своем подыхали арбалетчицы и люди в жалких подобиях доспехов. Приказать что-либо андроидам я не успевал, а людей было слишком мало для эффективного подавления лучниц.

Вскинув гранатомет, который донельзя походил на дробовик американской полиции конца двадцатого века, и проигнорировав прикрепленный к нему бинокулярный прицел, крестиком-пеленгатором визора выделил эльфийку, укрывшуюся за разбитым авто. Маленькая граната домчалась до нее менее чем за полсекунды, я успел заметить прямое попадание в грудь, а потом визор защитил зрение темным фильтром: мощность взрыва оказалась такой, что куски полыхающего авто разбросало метров на тридцать.

Вспомнив о существовании регулятора радиуса взрыва гранат, усилием воли перетянул ползунок на экране в минимальное положение и выбрал новую жертву. Темная эльфийка стояла на перекрестке в полный рост. За время, которое мне понадобилось, чтобы спустить курок, она вытащила стрелу из колчана, чуть прищурилась и спустила тетиву… Я не понял, послужила ли тому виной неточность пеленгатора или же в последний момент дрогнула рука, но реактивная граната пронеслась мимо нее и подорвалась в воздухе, где-то около плеча. Радиус взрыва, на беду, оказался действительно небольшим…

Мое лицо наверняка стало похоже на искаженное гримасой адской боли лицо раненой лучницы: убивать я уже привык, но причинять боль до сих пор оставалось для меня крайне тяжелым испытанием. Я, словно эмпат, чувствовал неописуемую боль в изуродованном взрывом плече, в разодранных на лоскуты мышцах руки, в обожженной шее… Тяжело раненная эльфийка еще пыталась переложить лук в здоровую руку, не понимая, что все равно не сможет его натянуть, но я прицелился получше и произвел выстрел милосердия. Правда, граната вместо груди угодила в живот и разорвала женщину пополам…

Поднял ползунок на четверть и стал искать новую жертву, но тут эльфийки, то ли уже разобравшись с моими солдатами, то ли сообразив, что конкретно для них лично я представляю самую серьезную опасность, переключили внимание на мою персону. Энергетическая защита доспеха отразила две стрелы, с траектории еще одной я рефлекторно убрал голову, четвертая вошла мне в грудь наполовину.

Я замер. На меня навалился страх, смешанный с удивлением от того, что не чувствовалось боли, а когда спустя мгновение она все же пришла, захотелось броситься на платформу ничком, но вместо этого я стоял и хлопал глазами. Пришло понимание того, что наступил конец: эти твари вот-вот сделают из меня ежа, но краем сознания все же с облегчением отметил, что платформа уже движется задом на полной скорости.

— Анализ ранения закончен, — вдруг сообщил синтезированный голос. — Жизненно важные органы не задеты. Вам введено обезболивающее, чтобы запустить в действие процесс регенерации тканей, удалите инородное тело.

Ни мгновения не раздумывая, чтобы не усомниться в правильности сказанного, я ухватился за древко и выдернул стрелу из груди… Точнее, выдернул только древко стрелы — наконечник остался там, под доспехом и ребрами.

— Начат процесс регенерации, — продолжил невозмутимый голос. — Кровотечение остановлено. В организме обнаружено инородное тело. Если есть возможность, пройдите в лазарет для хирургической операции.

— Ничего себе, — прошептал в ответ тихим голосом, — мой прошлый доспех был куда умнее. Бравый полковник, я по тебе скучаю!

Оглядевшись и попытавшись оценить ситуацию, тут же пришел в замешательство. То, что мы выбрались на какую-то дорогу и движемся на максимальной скорости, было неплохо. То, что нашу платформу пока не атакуют, — еще лучше. Но то, что погибла половина личного состава, включая солдат и андроидов, было совсем-совсем нехорошо. Проклятье, я недооценил противника.

— Сэр, — обратился кто-то ко мне, — посмотрите…

Я глянул в ту сторону, куда указал солдат, и почувствовал, как волосы на голове встают дыбом. Платформа, движущаяся впереди нас, была битком забита людьми… темнокожими людьми. Вернее, эльфами. Больше всего в данный момент эльфы походили на муравьев, загнавших в ловушку нескольких насекомых. Я не видел, кого они там облепили, но по звукам захлебывающихся автоматных очередей и по радостному блеску выбрасываемых вверх клинков мог определить, что насекомых, постаравшихся продать свои жизни как можно дороже, больше не осталось.

— Боже, — произнес Локос, — там были все мои люди…

Голос его упал, а он сам казался усталым и разбитым, но я не ощутил даже намека на сочувствие: видимо, все глубже вживался в роль командира и стратега, поскольку думал только о том, что делать с идущей впереди и наверняка стремящейся перекрыть нам дорогу платформой.