Олег Лукьянов - Хроники затерянной эры (трилогия)

— Что?!

— Я тебя люблю! — крикнула она в ухо.

Я расцепил девичьи руки у себя на шее и отстранил ее.

— Что за чушь ты несешь?

— Это не чушь. Я влюбилась в тебя, как кошка!

— Я женат.

— Не верю!

— У меня кольцо на пальце — когда представится случай снять доспех, я тебе его покажу.

— Разведись, — предложила она уже не так уверенно.

— Лара, я люблю свою жену.

Девушка разглядывала меня несколько томительных секунд. Ее карие очи в этот момент походили на глаза хрупкой лани.

— Как же так… — произнесла она упавшим голосом.

— Спешу тебя успокоить: твои чувства ко мне несерьезны. За последние часы ты перенесла много опасностей, кровь закипела, а я просто оказался тем самым самцом, который тебя защищал. Скоро гормоны перестанут будоражить организм, и чувства остынут.

Она залепила мне пощечину. Потом вторую. Я не стал уклоняться — мне не больно, да и пусть выплеснет чувства.

К сожалению, на этом ситуация не закончилась: Лара скрестила руки на моих доспехах и зарыдала. Ненавижу такие моменты!

Пытаясь успокоить, похлопал ее по спине:

— Перестань, пожалуйста. У нас все равно ничего не вышло бы — ты еще совсем девочка. Ладно, скоро встретишь парня получше меня.

— Мне тридцать два, — сквозь душащие слезы сказала она. — Я, наверное, старше тебя!

— Ёжкин космофлот, — ляпнул я. — Ничего себе ты выглядишь…

Она посмотрела на меня снизу: в глазах — слезы, а на губах — улыбка.

— Это не моя заслуга, — объяснила тихо. — Пластическая хирургия, генная косметология…

— Ты не из-за этого так прекрасна. У тебя острый, холодный ум и тонкая, ранимая душа.

Она захлопала ресницами:

— Правда?

— Правда. Но я все равно женат.

Девушка вздохнула, смахнула слезы и оглядела место бойни, особое внимание она уделила телу упыря, свисающему с фонарного столба. (Я сам не слишком помнил, как его туда забросил.) Когда обратилась ко мне, глаза оставались красными, но слез в них уже не было.

— Пойдем, мне не хочется торчать на улице, — сказала Лара ровным голосом.

Мы стали пробираться по темной улице, настороженно всматриваясь во тьму и вслушиваясь в каждый звук. Я не выдержал молчания первым, но спросил совсем не о том:

— Упыри ведь были людьми. Как они превратились?

— Вампиры. Тот, кого укусит вампир и кому при этом не повезет выжить, — мутирует и превращается в упыря.

— А тот, кого укусит упырь?

— Не знаю. Я не уверена, что упыри хоть кого-то оставляют в живых.

Она неожиданно замерла:

— А что, тебя укусил упырь?

— Нет.

— Слава высшим силам!

Девушка споткнулась, не заметив в темноте развороченный кусок асфальта, — я едва успел удержать ее от падения.

— Проклятые шпильки! — в сердцах бросила она.

— Если не нравится, зачем их носишь? Да и вообще, твой наряд… э-э-э… не выглядит как прогулочный.

— Когда вчера вечером летела на вечеринку, ни о какой такой ночной прогулке по разрушенным кварталам и помыслить не могла. Что же до моего наряда — во-первых, это модно, во-вторых, не твое дело… О, черт!!

В двадцати метрах впереди возникли черные силуэты людей. Их было около десятка, один, преодолев в прыжке метров пять, с легкостью забрался на крышу грузового авто.

— Вампиры, — сказала содрогнувшаяся девушка. — Целая стая. Скажи, что ты с ними справишься…

— Без проблем, — ответил, надевая шлем.

Визор мгновенно превратил черную ночь в серый, промозглый, бесцветный день. Сущность, обитающая в доспехе, уловив мое желание, увеличила кратность оптики и приблизила лицо главного вампира. Точнее, вампирши.

Странно, но даже в черно-белой картинке глаза твари оставались пронзительно-бирюзовыми. Я уже видел их. Видел эти развеваемые ветерком черные локоны, приоткрытые в оскале чувственные губы, узнавал даже складочку между бровями. Она — вампирша, напавшая на патрульный вертолет.

Бирюзовоглазая рассматривала меня еще секунды две, а потом, прихватив с собой стаю, поспешила исчезнуть из поля зрения.

Наблюдавшая за их бегством Лара воскликнула:

— Ты — супер! — и поцеловала меня в шлем. — А тебе любовница точно не нужна?

Я отрицательно помотал головой.

— А наложница?… Слушай, обещай познакомить со своей женой. Уверена, что мы сможем с ней договориться.

— О чем?

— Многие семьи живут по трое, и ничего, вполне счастливы.

Я тяжело вздохнул:

— Пойдем, Лара. Я уже вижу ворота цитадели.

— О’кей. Сними шлем, не то примут за нечисть.

Я не стал говорить о том, что в резиденции ее отца, возможно, остались только мертвяки. К чему?…

Цитадель представляла собой грандиозное здание — вершину современной архитектурной мысли. Хотя, возможно, мне показалось из-за мрачности, царившей во всем этом мире и оставившей отпечаток на облике высокого параллелепипеда с мелкими окнами, которые, словно бойницы, рядами пробивали его фасад. В некоторых горели огни, и в ночи здание казалось угрюмым тысячеглазым драконом.

Нас заприметили со стены, ровным периметром окольцевавшей здание. Целые взводы солдат, готовых оборонять этот дом до последнего вздоха, сопровождали Лару со смешанными чувствами облегчения и тревоги. А моя скромная персона не вызвала вопросов.

— У твоего отца еще много людей? — спросил я.

Но вместо Лары мои слова прокомментировал провожавший нас офицер:

— Не так уж и много… осталось. Утром было втрое больше.

Я не стал уточнять. Тем более что Лара вдруг настроилась на иной лад.

— Послушай… пилот, — сказала она, — а у Федерации такие же проблемы или эта напасть навалилась только на многострадальные Системы Аливрии?

Хм, а девушка далеко не глупа, раз догадалась, что подобное творится не только с ее миром.

— Думаю, такие же.

— Хвала высшим силам, — выдохнула она.

— Ты что, такая патриотка или так не любишь Федерацию?

— Я патриотка до мозга костей, а Федерацию никто не любит — они гадкие, все время оспаривают наше главенство среди независимых систем…

— «И нет более жадных и алчных людей, чем русские…» — процитировал я.

— Да? Кто это сказал?

— Это написала газета «Нью-Йорк Таймс» в тысяча девятьсот девяносто шестом или около того.

— Вот видишь, и в те древние годы об этом было известно — ничего не изменилось… Постой, а ты случайно не федерат?

Я помотал головой:

— Да нет, просто с каждым днем все больше ненавижу ОСА, — сказал я, не обратив внимания на споткнувшегося офицера. — Если бы я мог вернуться в прошлое, сделал бы все, чтобы вырезать опухоль на теле Земли, которая разрослась в ОСА.

— Почему? — спросила Лара с сожалением во взгляде.

— Без обид. Но нет более лживого правительства, чем в ОСА, и нет большего быдла, чем населяющая ее владения нация.