Олег Лукьянов - Хроники затерянной эры (трилогия)

— Отключай.

— Система жизнеобеспечения комплекса кают младших научных сотрудников…

— Отключай.

Эта пластмасса теперь напоминала эластичный полимерный материал. Костюм оказался очень удобным, в меру обтягивающим, в меру свободным и прохладным. Так, а что с этими ботинками? Где шнурки, где защелки?

— Система жизнеобеспечения…

Я уже успел надеть ботинки, которые без труда приняли в себя мои стопы, а затем замкнулись на голенище как влитые, оправил форму, подвигал плечами, руками, постучал в грудь кулаком, а эта компьютерная дрянь все нудила и нудила…

— …Отключить, — в тысячный раз произнес я ненавистное слово. — Слушай, а много еще у тебя этой фигни, которая, по-твоему, жрет энергию просто так?

— Двести сорок три позиции, сэр.

— Ой! Слушай, Эльва, а на сколько хватит имеющейся энергии?

— Для чего?

— Ну… — озадаченно протянул я, — чтобы я тут спокойненько жил.

— На два с половиной года, сэр.

— Твою дивизию! И какого фига ты заставляешь меня отключать все это прямо сейчас? Я, между прочим, есть-спать хочу!

— Пищу подадут через двадцать пять минут в вашу каюту, там же находится и кровать.

— А где моя каюта?

— Прямо за лифтом, сэр. Каюта капитана примыкает к рубке. Воспользуйтесь любым из шлюзов.

— Угу… Надеюсь, зеркало там есть? Хочу полюбоваться на себя в костюме десантника.

— Зеркало имеется, сэр.

Уже шагнув в сторону двух шлюзов у лифта, я вдруг остановился:

— Эльва, прежде чем идти в каюту, я хотел бы посмотреть на наш корабль со стороны. Это возможно?

— Да, сэр. На какой монитор вывести изображение?

— На любой…

Сразу три ближайших ко мне черных монитора сменили ракурс и со всех сторон показали сильно вытянутую странную конструкцию. Висящая в космосе, она больше всего напоминала металлический параллелепипед, то дело меняющий толщину и форму, гладкая поверхность чередовалась с ребристой. В некоторых выпуклых местах отчетливо угадывались шлюзы и какие-то мембраны — диафрагмы, закрывающие шахты. Вдобавок вся поверхность была густо испещрена мелкими выступами, о назначении которых можно было только гадать: то немногое, что я смог идентифицировать, было либо гигантскими антеннами, либо оборонными башнями, может быть, даже лазерными пушками.

Я не сразу заметил, что во многих местах обшивки зияли черные провалы — дыры, пронзающие корабль насквозь, будто после попадания метеорита. Местами обшивка вообще отвалилась кусками, являя взору переборки и искореженные балки. А на некотором расстоянии от поверхности корабля дрейфовал космический мусор — куски металла, остатки каких-то… кораблей? Да, кораблей! Монитор, словно почувствовав мое желание, приблизил изломанные очертания корабля, словно взорванного изнутри. По сравнению с «Эльвой» суденышко казалось карликом.

— Эльва, а какие размеры у нашего корабля?

— Длина корабля «Сердце Эльвы» составляет одну тысячу семьсот тридцать восемь километров.

Мне показалось, что ослышался.

— Сколько?!

— Одна тысяча…

— Две тысячи километров!!!

— Нет, сэр. Одна ты…

— Я не могу себе это представить… Слушай, какой диаметр… ну, скажем, у Луны?

— Ровно вдвое больше. Три тысячи четыреста семьдесят шесть километров, сэр. Проектировщики «Сердца Эльвы» взяли радиус Луны за основу в своих вычислениях.

Только сейчас я начал осознавать, на чем, а точнее, в чем нахожусь.

— Это же получается даже не город, а целый материк… Фабрики, заводы, верфи… Что они производят, кстати?

— Все. Начиная от средства для мытья волос и заканчивая военными крейсерами и линкорами.

— Не хило…

Я замолчал и внимательно всмотрелся в мерцающие на мониторах очертания исполинского корабля. Я нахожусь на материке! Один на огромном, затерявшемся в космосе материке!

Я почувствовал, как сдавило грудь, как навалилось чувство одиночества, отчужденности, отрезанности от остального мира…

— Эльва, а что это за точки рядом с нашим кораблем? Вон, смотри, кажется, они мигают.

— Это система сторожек, сэр.

— Что это такое?

— Сканеры. Пираты установили их перед тем, как покинуть «Сердце Эльвы».

— Зачем? — спросил я, насторожившись.

— Они фиксируют состояние корабля, активность внутри и на его поверхности, а информацию передают прямиком на флагман флота корсаров.

Под ложечкой противно засосало.

— Значит, они в курсе, что я тут?

— Да, сэр.

— И они вернутся?

— Именно так, сэр.

— Они убьют меня?

— Вероятность этого девяносто девять и девять десятых процента, сэр.

Я запустил руку в шевелюру и задал очередной вопрос:

— А что будешь делать ты?

— После вашей смерти, сэр, если десантники не уничтожат остальные биологические материалы, я создам нового временного капитана. В любом случае ваша смерть будет не напрасной — вы сэкономили огромное количество энергии, так что, если вы продолжите работу, мне представится возможность выстроить и запустить гипервременной зонд, который позволит передать координаты корабля в Центр Управления ОСА… Должна вас поблагодарить. Спасибо, сэр!

Каюта бывшего капитана, а теперь уже моя, была оформлена в стиле феодального зала рыцарской эпохи. Стены были обиты лакированными досками, на которых висело множество гобеленов и картин в золотых рамках. Все они имели общую тему: сражения рыцарей друг с другом и с мифическими тварями — драконами и эльфами — или демонстрировали красоту и величие древних замков. Но одна картина явно выбивалась из этого ряда, вдобавок размещалась она на самом видном месте, что лишь подчеркивало ее неуместность.

Из золоченой рамки на меня осуждающе смотрел пожилой мужик с седыми висками, изображенный в полный рост. Каждая морщинка и складочка кожи была прописана неведомым художником с фотографической точностью и достоверностью, серые глаза казались живыми. Вместо рыцарских доспехов на нем был боевой скафандр — по крайней мере, я так решил, разглядев шесть красных фонарей, двумя рядами опускающихся с грудной пластины на живот, и толстый пруток антенны, растущий прямо из наплечника. На конце этой антенны перемигивался огромный светодиод.

Серебристый, украшенный черными причудливыми символами в стиле кельтских рун, скафандр мне очень понравился. Возникало ощущение, что он не занимает много места — скафандр плотно облегал фигуру, но в то же время казался несокрушимым, верилось, что человека в нем убить невозможно. Правда, голова мужчины оставалась непокрытой. Интересно, как выглядит шлем?

— Эльва, а кто это?

— Это бывший капитан, сэр.

— Я же просил, не называй меня «сэром» — от этого зубы сводит.

— Но, сэр, обращение к капитану иначе чем «капитан» и «сэр» запрещено уставом.