Илья Бриз - Гонка за горизонт (дилогия)

– Дениска, я боюсь, – шепот был еле слышен.

Сама решилась, пришла и… Иринка дрожала вся, от кончиков пальцев на ногах до макушки, прямо как желтеющий лист на осеннем ветру. А меня вдруг затопила нежность. Какая-то пронзительная нежность. Мне уже ничего не требовалось, только бы ей было хорошо. Уложил головкой себе на плечо, укрыл простынею почти до носика, гладил по спинке и напряжением мышц руки пытался укачивать. Наконец-то успокоилась. Успокоилась, дыхание замедлилось, и… заснула, прижавшись ко мне, как ребенок. А я балдел от ощущения прильнувшего ко мне ее гибкого тела.

В середине ночи проснулся от явной попытки изнасилования. Все-таки решилась настоять на своем. Насильник, точнее насильница, немедленно была мною обласкана и получила всю необходимую помощь. Я успел в закрывающихся глазах поймать блаженство, смешанное с толикой боли, и сам провалился в нирвану.

Почему некоторым маленьким женщинам в любой ситуации требуется быть сверху? Комплекс неполноценности?..

Вот уж от кого не ожидал подставы, так это от Настены. Сестренка сдала нас с потрохами прямо за завтраком. Притом, совершенно непринужденно:

– Ирин, а ты теперь всегда у Деньки ночевать будешь?

Алтуфьев поперхнулся кофе и закашлялся. Витя, сидевший рядом, задушено хмыкнул, подавившись собственным смешком, и стал хлопать генерала по спине своей тяжелой ладонью. Вадим бросил короткий косой взгляд и почти уткнулся носом в тарелку. Валентина как-то укоряющее посмотрела на меня, но ничего не сказала. Только Настенька крутила головой во все стороны, не понимая такой странной реакции на свой вопрос.

Иришка же… Сначала чуть зарделась, потом ослепила меня своей ласковой улыбкой и подтвердила:

– Всегда.

Чуть позже, с еле заметной паузой добавила, глядя прямо в глаза:

– Если не прогонишь.

Боковым зрением заметил нарастающее напряжение на лице откашлявшегося Алтуфьева, но все-таки ответил:

– Не дождешься.

Генерал, как это ни странно, несколько успокоился. Встал, посмотрел, как я делаю последний глоток из чашки и отработанным начальственным голосом скомандовал:

– Пойдем, поговорим.

– Папа! – взвилась со стула Ирина.

– Успокойся, – улыбнулся Алтуфьев дочери, – бить не буду. Как бы самого не поколотили.

Уже в кабинете попросил:

– Дай сигарету.

– Вы ж не курите? – удивился я, протягивая открытую пачку.

– Иногда позволяю себе, – ответил он прикуривая. Затянулся, выдохнул дым, довольно спокойно посмотрел в глаза – угрозы никакой во взгляде точно не было – и начал:

– Есть женщины, которые любят только однажды. Прилепляются к одному мужчине раз и навсегда. Вот моя Вероника была такой, – мать Ирины умерла года три назад. То ли лейкемия, то ли еще какая-то неизлечимая форма рака крови.

Генерал вздохнул:

– Боюсь, что дочь в нее пошла. Если оттолкнешь – сломаешь девочке жизнь.

Так он не возражает?!

– Николай Александрович, я… – попытался что-то сказать и заткнулся. Совершенно не представляю, что положено говорить в таких случаях.

– Она любит тебя с первой встречи, с нового года, – усмехнулся генерал. – Бабке сразу же по прилету в Петербург проболталась. Та, конечно, у меня давай выпытывать, мол, что за парень такой.

Знал и отпустил на все лето?

– Не ревнуете? – спросил довольно нагло. Хочу раз и навсегда выяснить его позицию. Ирина теперь моя, и отдавать не собираюсь.

– Дурак, – констатировал он внешне довольно спокойно и почти аккуратно загасил сигарету в пепельнице, пытаясь скрыть волнение. – Пока это для тебя достаточно сложно, несмотря на огромный объем усвоенных знаний. Вот когда-нибудь свои дети появятся, тогда может быть. Для отца счастье дочери… Ты одного не понял, – Николай Александрович неожиданно улыбнулся, – причем самого главного.

– Это чего же? – немедленно спросил я. Вот что-то давно не чувствовал себя непонятливым.

– Почему все нормальные люди, кто более-менее близко знакомится с тобой, встают на нашу сторону?

Странный вопрос. Вероятно потому, что я ЗНАЮ, кого можно относительно близко подпускать к себе. Примерно в таком тоне и последовал ответ генералу.

Он задумался, опять улыбнулся и неожиданно начал рассуждать вслух:

– Каждому человеку надо во что-то верить. Как там у классика? – Николай Александрович хмыкнул и напел "Балладу о переселении душ": – Кто верит в Магомета, кто – в Аллаха, кто – в Иисуса, кто ни во что не верит – даже в черта, назло всем.

– На самом деле вера нужна каждому, – продолжил Алтуфьев, убедившись по моему кивку, что эту песню Владимира Семеновича я знаю. – Вопрос – какая вера? В первую очередь – в завтрашний день. В то, что у него и его детей – если еще нет, то когда-нибудь непременного появятся – будет нормальная жизнь, определенные перспективы в личной жизни, в карьере. Что если будут трудности, то их обязательно удастся преодолеть. Без этого сам смысл жизни просто отсутствует. Но, окружающая действительность, увы, – генерал даже развел руками, – как-то к подобной вере не располагает. Разгул коррупции, приближающийся кризис, у большей части населения не только в России, но даже в развитых странах, начинает падать реальный уровень жизни… Ты понял, что я имею ввиду?

Чего ж тут непонятного? В социологии, кажется, даже специальный термин для этого понятия есть.

– Так вот, к чему я все это говорю. Каждый хоть немного узнавший тебя и часть твоих планов – лично я уверен, что ты нам далеко не все рассказал, – подпустил Николай Александрович шпильку, – немедленно эту веру в завтрашний день получает. Понимает, что сначала придется очень много работать, подчас идти на громадный риск, ковать свое и Родины будущее, но в результате свет в конце туннеля обязательно появится.

Ух, как пафосно! С другой стороны, если люди в тебя верят – это многое значит.

– Теперь понятно, почему я не стал Ирине препятствовать, когда Анастасия ее сюда пригласила? Просто очень хочу счастья своей девочке.

А вот тут генерал несколько ошибается. Эта девочка теперь моя!

– И еще. Сейчас лето, каникулы. Осенью Ириша вернется домой в Москву. Школу-то она должна закончить.

– Обязательно там? – протянул я. До сентября еще далеко, но уже не могу представить, что мы на время расстанемся. Но вот прямо сейчас говорить отцу, что никуда ее не отпущу, явно не стоит.

Н-да, та еще картина… Настена, посчитавшая, что теперь лишилась возможности болтать с подружкой на ночь, решила мне отомстить. Гордо шествовала с подстилкой Дендика, нагло без спроса уведенной из моей спальни, а пес уныло плелся сзади, поджав короткий хвост.

– Иди, иди, – злорадно подумал я, – нечего своим холодным мокрым носом совершенно не вовремя лезть в постель. Мало ли какие звуки девушка может иногда издавать. Никто ее убивать не собирался, и твоей защиты Ирине совершенно не требовалось. В следующий раз будешь думать, можно ли на хозяина рычать.