Олег Лукьянов - Катрина

— После того, как мое бездыханное тело поместили в банку и заморозили, как консервы? — подсказал я.

— Это случилось после третьей мировой войны, — начал он, тактично уйдя от темы. — Ты о ней слышал?… Поводом к ней послужил восток, а именно Курильские острова — японцы выбили нас оттуда за одну ночь, когда на следующий день мы обстреляли их позиции и сбросили туда десант, вмешались вооруженные силы США. Японцы, которые называли свою армию силами самообороны, считали своё дело правым — они изгоняли захватчиков со своих «северных территорий». И американцы были в своем праве — ведь согласно договору, заключенному после второй мировой, вторгшись на отвоеванную Японией территорию, мы тем самым напали на вооруженные силы США. Не давая нам опомниться, США перешли в крупномасштабное наступление и принялись громить наши базы по всей стране. В ответ на это мы запустили ракеты с ядерными зарядами — но американский противоракетный щит оказался вполне надежным, и этот факт стал решающим для колебавшегося запада. Страны НАТО, наконец, вмешались в войну, чтобы помочь своему союзнику. Мы всегда были упорны, и наша военная техника была не самой плохой, какое-то время мы держались. Наш разгром завершился, когда, позарившись на будущий раздел территории, с юга ударил перенаселенный Китай… Третья мировая война на этом окончилась — мир одержал безоговорочную победу. Большой медведь умер и его шкуру разделила собачья свора — некоторые страны присоединили к себе территории, другие создали свои колонии, а остальные получили долю в добыче природных ресурсов. Побежденной нации досталась только холодная резервация. Восемьдесят миллионов человек ютились в ледяной Сибири, унизительно называемой Федерацией руссов, со временем перерожденной в Федерацию Росов. Через какое-то время человеческая цивилизация научилась перемещаться между мирами. И тогда самопровозглашенное мировое правительство принялось изгонять целые народы, признанные им нелояльными. Однажды очередь дошла и до нас. Мы получили крохотную планетку на задворках известной в то время части вселенной. На ней не было ничего кроме льда, снега и плохо пригодной для людей атмосферы. Но мы были счастливы — ведь вместе с ней мы получили свободу и обрели новую Родину. С тех пор прошли века, Федерация расширила свои границы, мы переселились в более теплые миры, но наш дух до сих пор похож на ту планету.

— Душещипательная история.

— И она тебя не тронула?

— Меня уже давно ничего не трогает. По крайней мере, я понял причину, из-за которой твоя родина вынуждена перебиваться пиратством. Хм, я полагаю, мы сейчас находимся на планете, о которой ты рассказывал? Прежде чем ответить он несколько мгновений смотрел на меня тяжелым взором:

— Да, именно. Несмотря на то, что сейчас она пустынна и практически необитаема, мы чтим её как Родину. Стальные ворота перед нами неохотно разъехались в стороны, при этом издавая такой скрип, словно не существовало всех этих веков, прошедших с тех пор, когда человечество отказалось от колеса за ненадобностью. Это оказалось лифтом, древним, какие в мое время использовались шахтерами в штольнях. Пара офицеров безопасности закрыли предохранительные двери вручную, и мы тронулись, молча прислушиваясь к механическому скрежетанию роликов в шахтовых рельсах. Когда кабина неожиданно остановилась, показалось, что застряли, но двери открылись и процессия вошла в более презентабельный зал. Нас встречала толпа штатских, среди которых в равной степени были инженеры, ученые-исследователи и журналисты.

— Вы все-таки их пригласили…

— В наше время без них никуда, — ответил старый адмирал полушепотом. Красная ковровая дорожка вела к закрытому брезентом мемориалу, но как только мы приблизились, два благопристойных сотрудника лаборатории скинули его рывком. Я замер на мгновение: мемориал был похож на черте что — в ленточной спирали лежит сфера, какая-то рассыпчатая, отдалено похожая на изображение галактики, в центре которой пульсирует красный шар.

— Мы рады приветствовать столь почтенных гостей на презентации величайшего научного открытия последнего столетия, — с небольшой трибуны сказал какой-то человек в деловом костюме. — Я, как и все сотрудники нашей лаборатории, испытываю неподдельную гордость, объявляя о нем. Сегодня, благодаря нашей кропотливой работе, человечество впервые услышит о существовании параллельных Вселенных. Мы открыли одну из них! Несмотря на то, что она только-только начала зарождаться, и её расширение идет полным ходом, мы… Журналисты восхищенным ропотом, а сотрудники торжественными аплодисментами прервали его на полуслове. Выступающий на трибуне, как оказалось, глава исследовательского института и министр науки, говорил еще долго и нудно, поэтому я оживился лишь в финале речи:

— …и мы оказываем эту честь последнему и единственному герою человеческой Вселенной! Прошу вас, господин Сияющий, сообщите нам, как будет называться открытая нами Вселенная? Вопрос не застал меня врасплох, о том, что эти чокнутые профессора открыли пространство параллельное нашему, я узнал, находясь еще на борту «Сердца Эльвы». И хотя не имел ни малейшего представления, какой в этом открытии практический прок, или сакральный смысл, я должен был играть свою роль. Федерация захотела моего участия в этой презентации — словно я служил гарантом их авторских прав на открытие. А я должен был согласиться, поскольку для большой политики моё желание не имело никакого значения.

— У меня есть смутное предчувствие, что это открытие в будущем предопределит судьбу всего человечества! — громко возвестил я в поднесенный кем-то микрофон. — И пусть это имя будет предвестником грандиозных веяний — я называю её Катрина! Снующие повсюду записывающие камеры сняли бурные овации не более полусотни человек, но позже по ТВ я увидел рядом с собой не только генералиссимуса, а весь кабинет правительства Федерации, толпы научных сотрудников, и даже яркие праздничные салюты… И когда они только успели телепортироваться, да так, что я не заметил?

Фрейзер

Фрейзер Спарк навытяжку стоял на палубе флагманского корабля рядом со своим повелителем. Повелитель не был кем-то выдающимся, его нельзя было назвать умным или харизматичным, но Фрейзер был ему всецело предан.

Возможно, повелитель больше всего ценил в нем как раз это качество: он видел, что его подданный не был фанатиком и в телохранители не годился, но зато любил по-своему — наверно, как кот хозяина. Благодаря этим качествам, Фрейзер не раболепствовал; когда необходимо, возражал и указывал на ошибки, — в общем, на взгляд повелителя, был подходящим советником.