Тимур Рымжанов - Колдун. Трилогия

– Разделились? Что-то на них не очень похоже. Хотя им виднее, небось не первый год города воюют? А? Что скажешь? Князь Александр Ярославович?

– Я бы такое войско тоже разделил, – согласился молодой князь, все еще напряженно оглядываясь в темный угол башни, где скоморохи собирали декорации своего короткого спектакля. – Таким маневром я бы не позволил объединиться племенам. Одни, большим числом, – на север, другие – точно на запад, третьи, стало быть, на юг.

– Сколько на юг пошло – то мне вовсе не ведомо, батюшка, – подтвердил Олай, продолжая мять в руках шапку. – Знаю только, что верховными полководцами южной части вражеского войска стали Кулькан и Бури. Они младшие в семье, так что не думаю, что с ними идет больше пяти тысяч, да и земли там сговорчивые, кто уже не убежал, те всякую власть примут.

– Случись что, так за ними быстро гонцов отправят? Скоро ли придут на подмогу Батыю и Орде?

– Скоро, батюшка. Уж поторопятся, если велено будет.

– От Онуза до Рязани неделя ходу. Они торопиться не станут и с голыми авангардами на чужую землю не сунутся. Но разведку пошлют. Вот ими-то мы капитально и займемся. А так они, конечно, молодцы! Пришли как по учебнику. Словно бы знали, поганцы, что в земле Русской глад да разорение.

– Мои отряды готовы, батюшка. Ждем приказа, всякого, кто дозором вперед от войск идет, стараемся изловить, но живыми они сдаваться не хотят. Ходит по вражьим войскам слух, что, дескать, бесы Коваря души крадут, вот и дерутся басурмане до последнего, не сдаются живыми.

– Души, говоришь. Да они у меня седыми от страха к стенам подойдут! Еще на подступах измотаю, изведу так, что не рады будут. Сам сил никаких не пожалею, а сделаю все задуманное. Ступай, Олай, зови мне Мартына да Наума. Пусть собирают все войска в крепости да окрестные села готовят. Я иду с тобой на Онуз. Оттуда по всем засадным отрядам будем двигаться вместе, пока не изведем татар до полусмерти. Хорошо будет, если мы даже вперед послов поспеем.

– Разумно ли в такой момент оставлять крепость, батюшка? – спросил Александр, вни-мательно слушавший все это время наш разговор.

– Разумно. Крепость, случись что, и без меня устоит какое-то время, а вот задуманное надобно прежде воплотить, пока поздно не станет. Мое оружие не сила, князь. Я Коварь, и коварство, стало быть, моя плеть, мой бич. Я хочу, чтобы к стенам крепости пришли не бравые степняки-разбойнички во главе с лютым ханом Батыем, а уставшие, побитые, измотанные тяжелой дорогой войска да перепуганный насмерть хан. Трусливые, как зайцы, придумавшие себе бог весть какие адские муки за противление мне. Вот тогда на моей стороне будет удача. Вот тогда я выиграю доминирующую позицию. Главное – не бравада да удаль в ратном бою. Главное – последовательность и своевременность всех подготовительных этапов. А если сломя голову нестись в бой в надежде на авось, так то не больше чем лотерея. Воля случая! Мне при таком раскладе сил на случай рассчитывать не приходится. Их не меньше пятнадцати тысяч только на Онузе стоит, а у меня всего стрелков пять сотен да ополченцев сотен семь с твоими киевлянами. Вот и вся армия. Сам прикидывай да на ус мотай, молодой князь.

– Дела твои дивными мне кажутся, но не видал я еще в них промашки или поспешной суетности. Бог в помощь тебе, батюшка, ступай с благословлением, я за тебя помолюсь истово!

Снег предательски скрипел под ногами, поэтому тяжелые ступни приходилось зарывать глубже при каждом шаге. Мы двигались очень медленно, почти на четвереньках, в такой близости от вражеского лагеря выдать себя означало провалить все дело. На меховых рукавицах и сапогах надежно крепились искусно сделанные из кожи и кости огромные лапы. Раза в два больше медвежьих, с длинными и острыми когтями, которыми мы время от времени оставляли длинные царапины на старых пнях и стволах деревьев, вставая друг другу на плечи. Скрыть следы в зимнем лесу невозможно. Легко запутать, но не скрыть. Поэтому решили сделать их совершенно не похожими на человеческие. Облаченные в накидки из выбеленных козлиных шкур, мы всем отрядом должны были имитировать поведение диких, неведомых, свирепых и кровожадных монстров. Мои разведчики еще с осени незримо сопровождают надвигающееся на Рязань многочисленное ордынское войско. Собрали уже достаточно информации, многое смогли подсмотреть и понять в их тактике и способах выживания на чужой, оккупированной территории. Надо заметить, что изысканными манерами ордынцы не отличались, вели себя бесцеремонно и нагло, чаще даже жестоко по отношению к местным жителям, что в полной мере соответствовало моим представлениям.

У крепости Онуз войско задержалось почти на две недели, ожидая, пока подтянутся тылы.

В условиях бездорожья и лютых холодов ордынцы чувствовали себя немного скованно, но наступление останавливать и не думали, неспешно продвигаясь сквозь глухие мещерские леса.

Меня поразило огромное количество разнообразной техники: осадных и стенобитных орудий, которые войско тащило за собой. Разведка докладывала, что при штурме крепостных стен Онуза достаточно было им только выкатить два тарана, чтобы отвлечь внимание обороняющихся и минимизировать свои потери. Крепость сдалась меньше чем за сутки, а разграбили ее еще быстрей. Было во вражеском стане и несколько китайских отрядов, которые ярко выделялись одинаковым обмундированием и весьма качественным вооружением. Я заметил также, что шатры китайских тысячников значительно отличаются от ордынских. К русским зимам китайская часть армии была совершенно не подготовлена, а вот кочевники, похоже, особых проблем не испытывали. Были в войске представители и других племен. Часть завоеванных территорий должна была снабжать войско орды солдатами и продовольствием. Лошадей было много, но все равно примерно сорок процентов войска двигались пешком. Иные же, хоть и имели лошадей, но верхом на них не садились, использовали как вьючных животных, волоча вслед за войском необходимые припасы и награбленное добро. Подтягивающиеся тылы большей частью были укомплектованы двугорбыми азиатскими верблюдами, которые тяготы зимы переносили очень стойко. И в Змеегорку, и в Рязань купцы приводили целые караваны верблюдов, и поэтому верблюд местное население ничуть не удивлял, напротив, при случае его всегда готовы были купить: кто в хозяйство, кто на развод, чтобы потом продавать тем же купцам.

Проворной хищной стаей мы взобрались на небольшой лесистый холм, откуда было хорошо видно берег реки и часть вражеской армии, устроившей привал. Даже короткая остановка в пути была обставлена ордынцами очень умело. Примерно трехтысячный гарнизон расположился у кромки леса, выставив охрану и дозорных. Быстро соорудили временное укрытие из составленных шатром копий и, набросав на них седла и круглые щиты, улеглись на войлочные подстилки, запалив не меньше пяти десятков больших костров. Возле костров расположили лошадей и верблюдов как живой щит, а сами принялись готовить еду и устраиваться на короткий сон. Казалось, что для этого огромного войска не существует времени суток. Они двигались непрерывно, постоянно давая друг другу время на отдых. Иные умудрялись спать, сидя верхом, прямо на марше. Отдохнувшая часть войска снаряжалась и продолжала движение, сдавая временный лагерь подоспевшим тылам, которые в свою очередь, словно под копирку повторяли действия первой группы. Что и сказать, весьма опытные и мобильные войска. Как я успел заметить, серьезной проблемой для движущейся конной армии были корма. Несколько десятков непрерывно курсирующих вдоль всей линии наступления обозов с сеном и зерном старательно обеспечивали припасами армию. Если солдаты обходились дичью, охромевшими лошадьми и верблюдами, то сами лошади добыть себе корм из-под снега не могли. Вот именно эти, кормовые обозы я и посчитал легкой добычей. Обычно их почти не охраняли. Курсирующие челноками от захваченных селений до авангардных шеренг, они были важным звеном, которое и требовалось уничтожить. Также вьючным животным на таких тяжелых маршрутах требовалась соль. Еще один весьма важный стратегический припас, который я собирался коварно извести, и делал все возможное, чтобы по ходу движения татар соленых стоянок вообще не было.