Владислав Морозов - Медаль за город Вашингтон

Прогрессивная разработочка, короче говоря, похоже, начальство, как обычно, стремится обезопасить свою драгоценную жизнь по максимуму. А вот таким, как мы, бронетрусов и бронемаек как-то не выдают, поскольку мы рылом и чином явно не вышли…

В общем, я стоял, а шоколадно-загорелая (шрамы у нее на теле все-таки проглядывали, даже несмотря на загар, никакая пластика стопроцентной гарантии не дает – в ярком рассветном солнце, заливавшем комнату, была видна неглубокая извилистая, прерывистая «канавка», тянущаяся от ее левого бедра через грудь до шеи) Дегтярева пила сок, вытянув длинные ноги в белых остроносых туфлях на высоком каблуке (у них на пару с неистовой Данкой по части красиво-модельной обуви, по моим наблюдениям, был общий фрейдистский пунктик) и барственно смотрела на меня.

Допив, поставила стакан на столик и попросила:

– Майор, помоги встать.

Я с такими ее просьбами уже сталкивался. Все-таки сильно отяжелевшей женщине с одной рукой тяжело вставать из лежачего положения. Я подал руку, она ухватилась за нее целой правой рукой, приподнялась на локтях, встала и начала облачаться в изящное белое платье-халат с двубортной застежкой на золотистых пуговицах сверху донизу. С тем же успехом это можно было назвать даже не платьем, а удлиненным жакетом. Вообще Дегтярева была единственной из нас, кто в эту жару носил одежду с длинными рукавами и воротниками под горло. Хотя эстетические соображения, из которых она исходила, в общем, были вполне понятны – ей было чего прятать.

Застегнулась, одернула одеяние на арбузно-круглом животе и села в плетеное кресло, грациозно вытянув ноги. Этакая барынька, на фоне которой я в своих тертых джинсах и клетчатой рубашке с короткими рукавами смотрелся откровенным холопом.

– Шоколадки вам там, в вашей конторе, дополнительно к пайку выдают за рождение детей, что ли? – спросил я, когда она оделась. – Или, к примеру, мандарины и сгущенку? А то как только намечается взаимодействие с вашим ведомством, я сразу закономерно ожидаю увидеть очередную декретницу. Или это у вас обязательная вещь, tenente colonel? Тут ваша коллега, Дана Васильевна, в прошлый раз говорила что-то такое о том, что вы собираетесь сохранить потенциал человеческой цивилизации, причем лично…

– Вдвоем, что ли? – уточнила Дегтярева и добавила – Да ты садись, майор, чего стоишь…

– Ну, в конкретные цифры она не особо вдавалась, – продолжил я, присев в аналогичное кресло, напротив нее. – Хотя мне любой вариант спасения человечества с вашей помощью показался сомнительным…

– Видишь ли, майор. Я медик и биолог, и, по-моему, проблема не в том, чтоб родить ребенка. Вопрос в том – как?

– А что – бывают другие способы? Инновационно-новаторские? Через задний проход?

– Не шути, майор. Других способов, разумеется, не бывает. Разве что полный цикл вынашивания в пробирке, но сейчас эта технология практически утрачена, поскольку очень многие ее сторонники и разработчики выбыли из игры, причем навсегда. Так что приходится нам, то есть тем, кто в теме, своими телами жертвовать. Тебя Дана просветила, что у нас это целая программа, обширная и многоплановая?

– В самых общих чертах. И чего в ней такого особенного, в этой вашей программе?

– Ну, тебе же говорили, что это у нас не просто дети. А значит, тут много всякого такого, «особенного». Например, есть мнение, что чем дольше вынашиваешь ребенка, тем лучше.

– Это как?

– А так. Ты что, не в курсе, что, например, Дана ходила беременной почти десять месяцев? А я надеюсь этот показатель перекрыть, хотя меня еще совсем недавно и вытянули фактически с того света…

– Рекордистки-стахановки… А на фига же ж, спрашивается? А, ну, то есть, что-то я про это в прежние времена читал. Только это была сплошная фэнтези-магия. В том смысле, что чем дольше человек развивается, культурно выражаясь, внутриутробно, тем больший из него получается исполин духа. Якобы так можно получить какого-нибудь супермага, эмпата-телепата или колдуна от восьмого уровня и выше. Только у нас-то тут сейчас вроде не «Властелин колец», или я ошибаюсь и наше военное руководство окончательно рехнулось-таки?

– Да нет, не рехнулось. Просто в рамках этой нашей программы проверяются разные догадки и гипотезы.

– Это какие?

– Разные. Про детали я тебе рассказывать не имею права, это все секретно. Скажу только, что после окончания Долгой Зимы уже накопился кое-какой практический материал, какого раньше не было вообще ни у кого, по поводу изменений в человеческом организме, и мы эти наработки проверяем, в том числе и на себе. Времени прошло немного, опыта еще мало. Вот и приходится или своими телами жертвовать, или на зэчках тренироваться…

Похоже, если ее обстоятельно поспрашивать по поводу этих исследований, она, как всякий влюбленный в свое дело научный кадр, может, в случае чего, рассказать мне про это целый роман и две повести. Вот только слушать у меня особого желания нет и не было.

– Понятно, – сказал я и вздохнул. Вообще, девки уже докладывали мне, что один кофр у подполковника Дегтяревой набит какими-то хитрыми и непонятными препаратами без какой-либо маркировки. Якобы она всякие пилюли и порошки горстями жрет, колет себе (в том числе в живот) какие-то уколы, при этом все время взвешивается, обмеряет себя, снимает показания по температуре, давлению и т. д. И девчонкам приходится все время ассистировать ей во время этих «медосмотров». Сам я это не видел, но точно знаю, что готовят Дегтяревой отдельно от нас – опять-таки, какой-то сложный рацион по специальной методике.

В общем, по-моему, эта дамочка откровенная многостаночница – пока ее руки (а точнее рука) и голова заняты военно-биологическими надобностями летального характера, живот тоже вовсю работает на благо науки (в буквальном смысле), благо одно другому, видимо, не мешает (хотя в это лично мне и слабо верится). Не скажу, что я на эти дела смотрю отрицательно, но все-таки лучше, чтобы подобные Дегтяревой «спортсменки-естествоиспытательницы» проводили свои опыты где-нибудь подальше от меня. А то неизвестно, что там у нее внутри – я-то мутировавшие человеческие зародыши еще Долгой Зимой видел многократно… Чего доброго, доиграется до того, что в назначенное время из ее нутра вылупится или полный супермен, способный прожигать взглядом танковую броню и подпитываться от радиации или солнечного света, или вообще какая-нибудь неведома зверушка, вроде Чужого из одноименного кино. А меня, как обычно, пошлют брать живьем эту зверушку. Нет, ну их на фиг, со всей этой наукой…

– Что тебе понятно, майор? – спросила она.

– Все-все, – ответил я, с интонацией Вовки в Тридевятом царстве из известного мультфильма. – Ну, то есть как «все». Чтобы полностью понимать женщин, надо, видимо, носить колготки, высокие каблуки, а также каждодневно штукатурить физиономию, но, сдается мне, и этого маловато будет. В свое время разные Бори Моисеевы это пробовали, и все без толку. А менять василек на василиску хирургическим путем, по методу вымерших ныне тайских трансвеститов – это, по-моему, вообще перебор… Я, вообще-то, в том смысле, что про вашу науку и про вас лично, с вашими наполеоновскими планами мне все более-менее понятно…