Владислав Морозов - Медаль за город Вашингтон

– Извиняйте, – сказал я, желая как-то разрядить обстановку. – Второго нету, хоть сама ложись…

– Это все ты!! – заорала она мне в лицо так, что заложило уши. – Спецназ хренов!!

– А чего я-то сразу? Один раз – не спецназ. И вы бы полегче, мадам, – ответил я. – Я тут совсем ни при чем, это все ваш замечательный «Вольный Ветер». Доводить надо было свои игрушки до ума и испытывать тщательнее…

– И что он тебе успел сказать? – поинтересовалась она, пропустив мое заявление мимо ушей.

– Да почти ничего, – сказал я, можно сказать, честно. – Я с ним и говорил-то от силы минут десять. И все больше про то, что его папуля категорически не советовал ему воевать с Россией…

Дегтярева изобразила лицом недовольство, но ничего не сказала.

Между тем из кабинета Сантоса-Шоберта потянулся остальной народ, с довольно понурыми физиономиями и аппаратурой в руках.

– Дана, чего дальше? – спросила Дегтярева, когда в коридор вышла Данка..

– Пойдем посмотрим на другие трофеи, – предложила ей неистовая Данка, забрав у Киквидзе и Рустика папки. – Там вроде ключи уже подобрали.

В ее глазах я почему-то не увидел ни разочарования, ни осуждения. Интересное кино, однако… Позже стало известно, что донну Ларку такой вариант мести за погибшую сестру вполне устроил. А до всех виновных в этом она все равно дотянулась, только чуток погодя…

Вся научная братия двинулась в конец коридора и вскоре скрылась в одном из помещений, дверь которого только что вскрыли Машка с бойцами. Сама Машка нагло курила с подчиненными у входа в этот отсек, явно не стремясь переть на рожон. Разумно, хоть и не по уставу.

Тем не менее я закинул автомат за плечо и двинулся следом за всей этой псевдонаучной братией.

Войдя и растолкав столпившихся на входе охранников донны Ларки, я увидел, что это хранилище «человеческого материала» – в неровном, синевато-зеленом свете на стеллажах, в стиле провинциального морга, лежали те самые, знакомые по нападению на колонну «дизайнерские гробики» – покрытые каплями влаги (видимо, из-за отключения энергии здешнее хозяйство начало потихоньку размораживаться) двухметровой длины контейнеры с «болванками». Вокруг в беспорядке торчали стулья, табуреты, столы и каталки с медицинским инструментарием (часть инструмента валялась на полу), какие-то приборы.

А в центре композиции Дегтярева с тремя подручными уже энергично колдовала над двумя, лежащими на каталках под капельницами голыми женскими телами с выпуклыми животами.

Так, раз тела женские – значит, это однозначно склад «живых мин»…

Все прочие, включая неистовую Данку, предусмотрительно отошли подальше и кучковались у выхода.

Я понял почему – оба тела уже шевелились. Похоже, они их разбудили-таки. На свою голову. Вот только если эти два тела лежали не в контейнерах, а на каталках, это, скорее всего, продукт с какими-то недоделками…

– Стойте! – крикнул я Дегтяревой.

Она даже не посмотрела в мою сторону. Да и поздно было что-то предпринимать.

Обе голые бабы уже слезли с каталок, встали на ноги и открыли глаза. Выглядели они страшновато – какие-то зеленовато-бледные, тела влажно блестят, словно покрытые какой-то слизью, волос на голове и прочих местах минимум, взгляд у обеих бессмысленный, да и глаза какие-то вареные. Приснятся некстати такие «крали» – закричишь и проснешься в холодном поту. А тут наяву…

Дегтярева и ее ассистенты, то ли все-таки услышав мою реплику, то ли поняв, что сделали чего-то не то, инстинктивно слегка отпрыгнули от них, но все дальнейшее вряд ли можно было предсказать заранее…

Ближняя из голых баб, которая была повыше ростом, ощупывает руками свое тело, потом делает шаг на негнущихся, словно резиновых, ногах к недалекому столику. Выдергивает из кучи инструментов хирургический скальпель и, совершенно не меняясь в лице, одним энергичным движением располосовывает себе живот наискось, от паха до груди, слева направо. На пол брызгает кровь, вода, сыплются сизоватые внутренности, а она сама с блаженным выражением лица медленно оседает на пол, прямо в лужу собственной крови.

Признаюсь – мне желудок подступил куда-то к кадыку. Уж чего только я на войне не повидал – и в танках с прочими БМП и БТРами гореть доводилось, и практически босиком по битому стеклу бегать, и в гитару мочиться, когда посуды не было… Но вот такого, спонтанного женского харакири я не видел еще никогда. Слава богу, что был я давно не жрамши и блевать было абсолютно нечем…

Услышав характерный рыгающий звук, я обернулся и увидел – Дегтяреву выташнивает прямо на носки собственных балеток и подол сарафана. Вслед за этим начинают бурно блевать несколько местных мачо из свиты донны Ларки. В воздухе повисает мерзкий запах желчи и перца. Перебарщивают они тут с блюдами местной кухни, по-моему….

Пока Дегтярева вытирала рот, вторая голая баба ощупала себя, потом упала на колени и начала биться в истерике, крича по-английски: – Вытащите это из меня! Вытащите!! Вытащите!!!!

Наконец ассистенты Дегтяревой пришли в себя и, выйдя из ступора, вкололи что-то в шею орущей голой бабе. Женщина тут же затихла, сползла на бетонный пол и замерла, лежа в неудобной позе.

– Это что было? – икнула Дегтярева.

– Ты чего творишь, ученая-звезда моченая? – поинтересовался я. – Ты же явно недоделанный материал разбудила, дура! А если бы у них внутри была взрывчатка, которая неизвестно как и от чего активируется? Да нас всех со стенок отскребали бы – на моих глазах у Каспия одна такая мадамочка запросто разнесла БТР вместе с экипажем! Думать же надо! Ума нет – где возьмешь, на базаре не купишь…

Дегтярева посмотрела на меня так, словно хотела прожечь взглядом дыру. Видно, что ей было сильно хреново. Ну так ведь знала же, куда и за чем идет…

Я хотел сказать что-нибудь еще (когда еще представится случай отчпокать от души эту недосягаемую и непотопляемую военно-научную барыньку?), но тут в коридоре возник какой-то шум и крики, а потом в хранилище неожиданно всунулась Машка Тупикова.

Что характерно – испуганная, что с ней вообще-то бывает крайне редко.

– Тарищ майор, там т-такое… – сообщила она мне, игнорируя наличие старших по званию. Хотя неистовой Данке было явно не до того – усадив Дегтяреву на подвернувшийся стул, она что-то втолковывала ей. Что именно, я не понял – не успел прислушаться…

Все лишние свидетели недавнего харакири мгновенно улетучились из хранилища…

– Ну, пошли, поглядим, – сказал Машке и вышел вслед за ней.

У дверей соседнего хранилища скучковалось человек пять наших пацанов. Они держали дверь под прицелом, и автоматы в руках бойцов тряслись.

– Чего там? – спросил я.

– А вы сами гляньте, – предложил Алалыкин. Его голос слегка дрожал, и в интонации, с которой это было сказано, сквозил некий подвох.