Безбашенный - Арбалетчики в Вест-Индии.

— К чему ты клонишь? — заинтересовались обе.

— «Картофельный» банан. В сыром виде не употребляется, только варится, жарится или печётся, и на вкус как раз похож на картошку.

— Да, есть такой, — припомнила Наташка, — Овощной или «плантейн». Но ведь в Америке-то бананов нет, их только испанцы с португальцами туда завезут. Разве только на тихоокеанском побережье Южной — есть такая версия, что туда могли ещё в древности из Южной Азии завезти. Но ведь ты же туда переться не собираешься.

— Так через Канары же, скорее всего, будем плыть. А у того же Линдблада в том же самом «Человеке» я читал, что бананы — в том числе и «картофельные» — в Америку как раз с Канар и завезены. Выходит, там они должны быть. А если сами найти не успеем, так финикийцы же туда плавают — можно заказать им, чтоб привезли. Мало ли, вдруг и тут их акклиматизировать удастся?

— В Алжире бананы выращивают, — вмешался Серёга, — Ну, точнее — будут выращивать в наше время — я читал в туристическом справочнике. Просто в Алжире они вырастают мелкими и почти несладкими, так что никому не нужны и на экспорт не идут, и из-за этого мало кому известны. Но нам какая разница? Нам их вместо картошки, гы-гы!

— Закатайте оба губы обратно — СЕЙЧАС на Канарах бананов нет. Никаких — ни десертных, ни овощных, — испортила нам настроение Наташка, — Их туда только португальцы из экваториальной части Африки завезут. Но и там их тоже ещё нет — в Африку их только арабы завезут — из Индии. Только в Индии сейчас и есть ближайшие к нам бананы…

— Да, вроде, Плиний в имперские уже времена писал, что привозят из Индии, — припомнила Юлька, — Сушёные, наверное — свежие ведь подолгу не хранятся, быстро портятся…

— Так то ж в имперские времена? Ну, если я правильно понял логику, то начиная с позднереспубликанских? — уточнил я.

— Ну да, когда у римского нобилитета появилась мода на дорогостоящие пиры с редкими деликатесами.

— Именно! И соответствующий спрос на них. А сейчас его нет, и наживаться посредникам не на ком. Поэтому и сохранение монополии на обыкновенный и никому не интересный индийский ширпотреб их пока не сильно волнует. Если сыграть на этом, да заказать тем же птолемеевским египтянам семена или саженцы из Индии привезти — типа, хотим развести у себя на корм скоту и рабам, гы-гы!

— А что, может и сработать, — задумчиво проговорила Юлька.

— Вот и прекрасно. Этим и займитесь тут на досуге, пока мы с Хренио будем в Америке хулиганить, а Володя — в Испании.

— Издеваешься?

— Шутю. Знаю, что хрен справитесь. Занимайтесь лучше тем, в чём соображаете — вам тут и этого хватит за глаза. Поговорю с тестем — может, он по своим каналам это дело организует…

— Как с шёлком?

— А что, разве плохо организовал? Торговля идёт, деньги капают, крыша — надёжнее не бывает. Ещё и с выращиванием коконов нам помогает — считай, добрая четверть сырья нам от него идёт. Не жадничай, двадцать процентов за всё это — дешевле только даром.

— Ага, это тебе легко не жадничать, когда вы с Велией пятьдесят процентов имеете! А каково нам с нашим десятком процентов?

— Которые ты почти целиком берёшь натурой на пошив всё новых и новых тряпок, — съязвила Наташка.

— Ты, можно подумать, не обновляешься! Ленку вон свою — и ту в шёлковые пелёнки заворачиваешь. Макс вон поболе нас вместе взятых имеет, а своего так не балует.

— Поэтому и имею поболе вас вместе взятых, — хмыкнул я.

— А зачем каждый день в шёлке ходить, когда зима, и мух с комарами почти нет? — добавила Велия, — И зачем каждый день во что-то другое рядиться? Соседки по неделе одно и то же носят, и ничего.

— Ты и мне предлагаешь так же? Сама через день переодеваешься.

— А куда же чаще-то? Весь дом сундуками заставить и каждый день об них спотыкаться? Надо же и меру знать…

— Это моё дело!

— Тогда не жалуйся на маленькие доходы.

— У вас с Максом доля в пять раз больше!

— У нас с Володей — столько же, сколько и у вас, но почему-то хватает, — заметила Наташка.

— Так тебе Макс ещё и как инженеру-зоотехнику платит!

— Так за работу же, а не за просто так.

— Можно подумать, ты при этом перетрудилась!

— Тебе, Юля, тоже работу дать? — поинтересовался я.

— Обойдёшься, эксплуататор! Хватит с тебя рабов!

— Ну, как знаешь, — в принципе я предвидел подобный взбрык, и мне ей было что предложить.

Расширение шелководческих ферм требовало дополнительного обслуживающего персонала, но отбирать приходилось единицы, обладавшие врождённым талантом, и это было делом весьма непростым. Юлька же с её педагогическим образованием, пускай даже и не законченным, могла и отбор людей облегчить, и доходчивые учебные методички разработать, на орясин рассчитанные. Ну, раз не хочет вести трудовую жизнь буржуазного специалиста — как-нибудь обойдёмся. Рам, мой главный шелкоткач, продолжающий при этом работать и сам, с тремя помощниками-ткачами вполне справляется, да и Мунни двумя десятками прях руководит пока успешно. Уже, можно сказать, небольшая мануфактурка на базе мастерской развернулась…

Как мы и предвидели, почтенные римские матроны после отмены Оппиева закона как с цепи сорвались. Торгующий нашим шёлком купец чуть ли не на коленях умоляет увеличить поставки — сметают всё. Цена уже на пятую часть выросла — один хрен сметают, и на следующий год торговец уверенно прогнозирует рост цены до полуторного размера от исходной. Даже на осенний рейс решился, едва только у нас накопилась очередная партия товара, и расторговался, по его словам, за три дня — никогда раньше такого не было. Матронам, мужья которых нахапали несметные деньжищи в последних войнах, есть чем платить за свои хотелки, и спрос — огромен. Есть куда расширять дело, которое обещает оказаться даже ещё прибыльнее, чем я рассчитывал первоначально.

И хотя с выведением породы безволосого походного шелкопряда пока не очень-то ладится — короче стала его жгучая ядовитая волосня, заметно короче, но всё ещё слишком длинная, остающаяся в коконе — обычный дубовый размножается успешно, только новые фермы с обученной обслугой подавай. Ну и корм, естественно. Уже все межевые полосы между полями кустарниковым дубом позасаживали — всё чаще приходится прибегать и к этому резервному источнику дубовых листьев. Ну так зато и объёмы продукции нарастают. Пока они ещё далеко не те, чтобы с прядильно-ткацким оборудованием прогрессорствовать. Пряхи на индийских колёсных прялках прядут, ткачи — на индийских горизонтальных станках ткут, и это для античного Средиземноморья — вершина текстильного хайтека, в реальной истории так на всё Средиземноморье и не распространившаяся. Вот что значит дармовой рабский труд! Большинству проще повышать производительность, погоняя рабов, а не совершенствуя оборудование. Для Средиземноморья с его мягким климатом и многолюдьем — хватает. Как при этом римские ткачи ухитряются на примитивном ВЕРТИКАЛЬНОМ станке ткать пятиметровую римскую тогу — это у них надо спрашивать. Индусы ведь оттого и заморочились продвинутым горизонтальным станком, что длина традиционного индийского бабьего сари — до шести метров доходит. А у них ведь не рабы, у них свободные ремесленники-индивидуалы над этой работой корпят, вот и позаботились об элементарном удобстве работы. Повышение производительности тут уже дополнительным бонусом оказалось. А хвалёные цивилизаторы-римляне — ну, дело хозяйское…