Юрий Корчевский - Канонир

Вздохнул я тяжело, да делать нечего. Надо исходить из того, что есть.

В своей комнате я положил шелковые нити в хлебное вино — так здесь называли самогон — для стерилизации. К приёму пациентов я был теперь готов, вот только самих пациентов пока ещё не было… Уж и Фёдор среди купцов возносил моё мастерство, и я на торг захаживал, предлагая свои услуги лавочникам. Никого!

Прошло две недели вынужденного ничегонеделания. Однажды вечером Фёдор пришёл домой пьяненьким. Сидя за столом, он делился городскими новостями и в конце гордо заявил, что договорился с несколькими купцами на паях нанять судно и совершить торговую поездку к османам.

Я удивился:

— Что тебя туда потянуло? Ты и языка‑то их не знаешь.

— Наш товар, из Руси, хорошо берут. Раньше наши купцы по Днепру плавали, только вот как война началась с Литвою, мимо Хортицы Киевской не проплывёшь. А торговля у них на базарах ихних знатная. Всё продать и купить можно. Коли удачно продашься да назад товар редкий привезёшь, так сам — три, как не более, обернёшься.

Речи о предполагаемом барыше так и лились из уст захмелевшего Фёдора.

В голове моей мелькнула мысль, которую я тут и высказал купцу:

— Фёдор, а не возьмёшь ли меня с собою?

Фёдор удивился:

— Так у тебя же товара нету!

— Я ведь и не торговец — возьмите охранником. Всё равно нанимать будете. Лишним на судне не окажусь. А пока на земле турецкой торговать будете, я лечением займусь. Всё заработок будет.

Фёдор почесал затылок.

— Я бы и не против, только надо с пайщиками моими обсудить. Время ещё есть — через седмицу выходить надумали, чтобы к зиме, значит, обернуться.

— Вот и поговори.

Через два дня Фёдор передал мне согласие других купцов. Поскольку места на корабле было немного, и они старались взять побольше товара, каждого человека отбирали тщательно.

Быстро пролетело время до отъезда, и вот уже я стою на палубе большого ушкуя, называемого «морским». Судно может ходить не только по большим рекам, вроде Волги или Оки, но и по морю.

В скромной кормовой каюте расположились трое купцов–пайщиков, остальная команда — на палубе под навесами.

Перед отплытием с охранников, коих было четверо, взяли клятву: «Клянешься ли ты защищать жизнь мою и добро, как свои, и даёшь ли в том слово?» Так же, как и остальные, я подтвердил слово крестным знамением.

Я стоял на палубе и смотрел на берег. Плавание долгое и опасное — не столько штормами, сколько житьём в мусульманском мире и морскими разбойниками. Пусть нас и прикрывали законы, защищающие купечество, но всё же… Кто из разбойников чтит закон?

Меня вдруг одолела такая тоска–кручина, что хоть беги с корабля. Ан нельзя — слово дал.

Матросы сбросили швартовы с дубовых кнехтов, и судно стало медленно разворачиваться на Оке. Течение подхватило корабль, команда распустила паруса, и наше путешествие началось.

Через двое суток мы ошвартовались на ночёвку в Нижнем. И — снова в путь. Я узнавал знакомые места — изгибы рек, стрелку Волги и Оки. Всё‑таки когда‑то я здесь плавал с Сидором. Как давно это было. На меня нахлынули воспоминания о былом…

Через несколько дней мы добрались до Казани.

Раньше дотошные татары осматривали каждое проходящее судно и взимали тамгу в пользу ханства. Теперь, после взятия Казани Иваном Грозным, пошлину не платили, но и порядка стало меньше. Во времена Казанского ханства заплатил тамгу, получил пайцзу — нечто вроде охранной грамоты на медной пластинке, и плыви спокойно дальше. Имея пайцзу, купец находился под охраной авторитета хана и силы татарских законов. Горе было нарушившим их — кара настигала практически всегда, если преступивший закон не успевал укрыться где‑нибудь в Литве или у казаков.

Теперь эти устои покачнулись. Татары по–мелкому пакостили русскому государю, делая набеги на приграничные русские земли, грабили и убивали купцов. Убивали затем, чтобы не оставлять свидетелей бесчинств. Земли татарские отошли под руку русского государя и заселялись русскими боярами, попавшими в опалу. Скудные были земли татарские, к слову сказать, невозможно было поднять на них сильное хозяйство. Соседи татар — башкиры — вели себя по–иному, давно признав добровольно главенство Москвы.

Охранники на судне несли постоянное дежурство, особенно усиливая бдительность по ночам, на стоянках.

Старшим у нас был Фрол. Среднего роста, сухой и жилистый, он отменно стрелял из лука — не хуже татарина. На спор он из лука с палубы сбивал пролетающую утку. Однако же саблей владел посредственно.

Двое других охранников представляли собой огромных мордоворотов с пудовыми кулачищами. Думаю, в реальном бою они умрут первыми. В схватке кулаки мало что решают, главное — хорошая реакция и умение владеть оружием. Оба увальня были туповаты, но добродушны и исполнительны. Им бы в кузне молотом махать или амбалить на пристани, таская тяжеленные мешки.

С Фролом же мы сошлись, живя на судне под одним навесом. Сегодня как раз наша ночная смена.

Корабль стоял у берега, уткнувшись в него носом. Команда развела костёр и ужинала, стуча ложками о миски. Мы с Фролом отошли от судна метров за сто, описывая по лесу полукруг вокруг стоянки. Вдруг Фрол замер и поднял руку. Я тоже остановился и прислушался. Впереди слышался приглушённый разговор. Наших, из команды, здесь быть не могло. Стало быть — чужие.

Фрол стянул с плеча лук, наложил стрелу. Я пока не видел противника, да и какой смысл стрелять из лука в лесу, когда любая ветка может отклонить стрелу от цели?

Я медленно вытащил саблю из ножен.

Ощупывая перед собой ногами землю, чтобы не хрустнуть сухой веткой, мы двинулись вперёд. Остановились — разговаривали совсем рядом. И говорили по–татарски. Я вслушался. Ага, вот оно что — татары хотели напасть на команду и увести судно с грузом на Каму. Теперь же обсуждали — напасть сразу или разделиться на две части и атаковать с разных сторон.

Интересно — сколько их? Говорили двое, иногда вмешивался третий, но наверняка их больше — не будут трое делиться на два отряда, думаю, их — не меньше десятка.

Я тронул Фрола за плечо, показал рукой назад. Он меня понял, и мы так же тихо отошли на безопасное расстояние.

Когда голосов стало не слышно, я на ухо Фролу прошептал всё, что сумел услышать.

— Ты что, татарский знаешь?

— Знаю, в плену у них побывать пришлось.

— Пошли к кораблю, наших известить надо. — Когда мы приблизились к стоянке наполовину пути, Фрол решил остаться на берегу. — Присмотреть хочу, а получится — в спину татарве ударю. Постарайся незаметно подобраться к стоянке. Думаю — наблюдатель у них есть. Пусть команда на судно заходит и к бою готовится. Никому на берегу ночевать не оставаться. Понял?