Тарас Фомченков - Великий Корень. Объединяя миры

Это была самая настоящая сказка. Грозная и величественная. И он со своей любимой был ее участником.

Внизу горела гигантская степь. Исполинские струи газа — факелы, действительно напоминающие стебли травы разного размера, поднимались из глубины хромосферы. Медленно колеблясь и сгибаясь под воздействием разности давления и температур плазмы, они и создавали гнетущее впечатление гигантского пожара, который ничто не способно потушить.

Рубка наполнилась приглушенным ревом разной тональности и длины — вступил в игру оркестр, играющий для двух слушателей прекрасную и грозную мелодию звездных недр.

Нет, все-таки для трех. Ратибор почувствовал как регистрирует звуки компьютер корабля, одновременно почти как разумное существо сомневаясь — стоит ли идти дальше.

— Это спикулы, — произнесла Ульяна. — Горящий газ вырывается из глубин и формируется под давлением в такие волокна. Я бы лучше их не касалась — они плотнее, чем кажутся на первый взгляд.

— А почему они наклонные?

— Стонут под гнетом! — нервно фыркнула девушка. — Тебе действительно интересно?

Воин кивнул.

— Конечно! А откуда ты все это ведаешь?

— Я в детстве ужасно интересовалась астрономией, особенно после того как у одноклассника, как сейчас помню — Сережка Майоров его звали, в двадцатикратную трубу увидела кольца у Сатурна.

— Что, прямо так и узреть можно? — не поверил Ратибор.

— Ну не явно, конечно, но видно, что у планеты ободок посередине. А потом уже стала книжки читать, позже — на сайтах профильных во Всекомсети регистрироваться…

— Чего-ж тебя тогда в живопыты-то занесло? — удивился воин.

— А и сама не знаю! — развела руками девушка и так у нее это уютно получилось, находясь в объятиях Ратибора, что тот глубоко вздохнул и на мгновение зарылся лицом в ее волосы.

Затем он мягко, но уверенно положил руки на пульт, чувствуя встречную вибрацию электронных импульсов искусственного корабельного мозга.

— Мы пойдем вниз. Я знаю — ты сможешь. Это надо нам, чтобы проверить себя. Это и тебе надо — чтобы поверить в себя.

И корабль понял! Он клюнул носом и, обойдя одну из спикул, которая была восходящим со скоростью около 20 километров в секунду потоком раскаленного газа, направился вниз. В фотосферу.

Этот слой был самым тонким и самым холодным из всей звездной атмосферы. Однако узкая полоска толщиной около 200–300 километров и температурой от 4000 в верхней части до 8—10 тысяч Кельвинов в глубине являлась основным источником света и тепла звезды. А кроме этого, обладая наибольшей плотностью из всех слоев атмосферы светила, именно она отвечала за видимые стороннему наблюдателю границы светила.

Гранулярная структура поверхности хромосферы, проступающая сквозь лес наклоненных спикул, на самом деле была ничем иным как проявлением сильнейших конвективных процессов. Или, если по-простому, восходящих потоков вещества. И поэтому напоминала…

— Рисовую кашу! — закончила Ульяна мысль воина. — Знаешь, когда горшок на огне варится, она очень похоже кипит. Только она белая, конечно…

Цвет гранул даже сквозь светофильтры иллюминаторов был обжигающе золотым, резко контрастируя с прогалами буро-красного пространства между ними. И вся эта каша, варившаяся в исполинской звездной кастрюле, жила. Да еще как!

Гранула-пузырь прямо под ними лопнула, отчего корабль сначала заметался в вихрях возникших плазменных течений, а затем оказался прямо в эпицентре мгновенно выросшего факельного поля.

В уши толкнулся звук — неритмичное хрипящее булькание, отголоски взрывов, то близких, то далеких, и сипящий низкий высвист, напоминающий чей-то протяжный сожалеющий вздох.

— Рат, что это? — испуганно поинтересовалась Ульяна. — Кто это? Я боюсь! Давай наверх, а? Не хочу дальше!

Воин замотал головой:

— Не знаю, Уля. Ничего не знаю. Не бойся!

Ульяна диким взглядом посмотрела на воина, и тот понял, что сейчас начнется. И оказался прав.

— Ты… Вы с кораблем совсем с ума сошли! — закричала девушка. — А я еще пожить хочу, мне детей родить хочется, от тебя между прочим, дурачок, а ты лезешь в этот ад! Совсем одурел!

Она вырвалась из объятий Рата, подскочила к другому пульту и положила на него руки.

— Сейчас, сейчас… Я вас отсюда вытащу, сумасшедшие!

Ратибор наблюдал за Улей, буквально кожей чувствуя как в минуты стресса в ней просыпается экстра-резерв. Девушка замолчала, и вдруг Ратибор понял, что она разговаривает с кораблем. Как с подругой!

— Нет, послушай, ну ладно, Рат — мужчина, воин, ему постоянно надо это всему миру доказывать! Но ты-то, ты-то чего повелась?

Ратибор не услышал, что ей ответил корабельный мозг, но девушка внезапно всплеснула руками и повернулась к нему:

— Вы оба — ненормальные! Я не знаю, понял ли ты, но этот корабль в фотосфере способен не только летать, а жить. Я докопалась до его глубинных подповерхностных характеристик. Интересно другое — ему для проверки таких способностей нужна мотивация!

Девушка пожала плечами в ответ на недоуменный взгляд Ратибора.

— Сама не понимаю, зачем компьютеру стимулы, но это так! И я, раз уж выяснила то, до чего ты не докопался, вам помогу!

Ратибор обрадовался:

— Мы живы, корабль тоже и до пределов еще далеко!

— Чьих пределов, Ра? — ехидно поинтересовалась Уля. — Наших или его?

— Общих. Сейчас, — мягко, но твердо проговорил Ратибор, — сейчас я тебя выведу!

Он нежно и вместе с тем уверенно прикоснулся к поверхности пульта, сделал руками сложное движение. Корабль моментально отозвался, совершив по спиралевидной дуге маневр, и выскочил за пределы величественных столбов огней, бьющих из недр звезды.

Ульяна, не удержавшись на ногах во время маневра, чуть не упала, однако воин успел подхватить ее, а затем, прижав к себе, закончил работу.

Фотосфера, в верхние слои которой они сумели проникнуть, действительно напоминала исполинскую кипящую кашу. Время жизни каждой ячейки, размеры которых доходили до тысячи километров, колебалось от пяти до десяти минут, поэтому казалось, что вся она находится в постоянном движении, бурлит, играя огнями факелов. И живет, именно живет — своей, грозной и недоступной обычному пониманию жизнью. Но самым интересным было то, что эти гранулы были своеобразным продолжением-проекцией нижележащих областей конвективной зоны, гораздо больших по размерам. Всего существовало три уровня грануляции, причем видимый, «приповерхностный», был самым мелким. И дальше, в недра, идти уже совсем не хотелось.

Поэтому Ратибор усадил Ульяну и принялся выводить корабль наверх. Та сначала рвалась помочь, но потом отошла к экранам и стала наблюдать — сначала за кипящей «кашей» и горящим лугом хромосферы, спикулы-стебли которого причудливо изгибались в сторону, противоположную вращению звезды. А затем уже за Ратом, который очень спокойно и уверенно управлял полетом, безошибочно находя выгодную и безопасную траекторию.