Алан Фостер - Призыв к оружию

— Что здесь произошло? — коротко и резко спросил Кальдак.

— Мы не знаем! Правда, не знаем! — ответила помощник руководителя по медицине. Она выглядела какой-то потерянной.

Мимо пробегал один из специалистов с диагностом в руке. Кальдак перехватил его на полдороге и отнял электронное устройство.

— Что здесь происходит?! — крикнул он на массудском. — Я требую объяснений!

В эту минуту на лицо проводника надели респиратор. Послышалось шипенье газа.

— Черт возьми, я ничего не понимаю в этих игрушках! — в отчаянии прошептал Кальдак, глядя на экран диагноста.

Помощник руководителя вежливо взяла у него из рук аппарат, нажала какую-то кнопку и стала смотреть на побежавшие строчки информации. Изящные пальцы сноровисто бегали по небольшой клавиатуре.

— Так, слушайте, — сказала она, обращаясь к капитану через свой транслятор. — Вначале все шло хорошо. Все показатели в пределах нормы. Землянин заснул спокойно и глубоко. — Она опасливо посмотрела через плечо на кресло. Землянин все еще спал. Медикам удалось наконец снять с него сетку. Он перестал дрыгать ногой, но на лице было все еще озабоченное выражение.

— Поначалу посылались стандартные и довольно слабые импульсы. К тому же широконаправленные. Начали поступать первые данные. Все шло хорошо. Мы анализировали информацию и продолжали посылать импульсы. Разные расы реагируют на разные импульсы. И по-разному.

Чем дольше продолжалось сканирование и чем более настойчивыми становились посылаемые импульсы, тем непонятнее была та реакция, которую мы регистрировали. Было установлено, что землянин начинает волноваться…

— Только это вы с помощью всей аппаратуры и смогли установить? — насмешливо спросила Соливик.

Гивистам не обиделась на эту реплику, а только укоризненно взглянула на первого заместителя командира экспедиции и пояснила свою мысль:

— Я имела в виду не внешние признаки волнения, которые вы могли наблюдать из-за стекла, а внутренне-мозговые… Активность процессов, происходящих в организме, резко повысилась и вышла за пределы нормы. Например, удивительная по силе активность в коре головного мозга. Электрического характера. Настолько сильная, что у нас зашкалили приборы.

— Это была реакция землянина? — спросил живо Кальдак. — На какой из импульсов?

«Как груб, как несдержан. Одно слово — массуд!» — поморщилась про себя помощник руководителя по медицине. Тонким, изящным пальцем она стала водить вдоль кривой, которая появилась на экране диагноста.

— Импульс мягкого испуга. Видите параллельные линии, данные прибором для сравнения с реакцией землянина. Это реакция гивистама, а это — лепара. А вот эту кривую мы получили от испытуемого.

Кальдак склонился над небольшим экраном, чтобы поближе взглянуть на изогнутую линию. Даже неспециалисту было ясно, что подобные реакции можно получить только от сумасшедшего. Но… Уилла Дьюлака можно было называть по-всякому, но только не психом. А с другой стороны, Кальдак смотрел на бесстрастные показания машины.

— А что с ней случилось? — спросила Соливик, кивнув на проводника, которая неподвижно лежала на платформе и, казалось, спокойно спала.

— Пока еще не знаем точно, — сказала помощник руководителя по медицине, с жалостью глянув на коллегу, с лица которой вытирали кровь.

— Предварительный диагноз — каталептический шок.

Нос и уши Кальдака нервически подергивались.

— Причина?

Гивистаму пришлось задрать голову, чтобы взглянуть в глаза нависшему над ней массуду.

— За отсутствием альтернативных объяснений я высказываю предположение, что это следствие обратной связи с землянином. Мы продолжаем выяснять этот вопрос, но уже сейчас почти точно установлено, что дело не в поломке аппаратуры. Какова бы ни была реальная причина, но вспышка агрессивности была невероятна мощной. Руководитель по медицине говорит, что прежде за всю жизнь такого видеть не приходилось.

— Мне тоже, — проговорил мрачно Кальдак, постукивая пальцами по экрану, — хотя я не так-то уж много времени провожу в лабораториях. — Землянин настаивает на том утверждении, что он и ему подобные — исключительно миролюбивые существа. Вы допускаете возможность того, что он нам попросту солгал?

— Возможно, это и так. Только зачем ему было соглашаться на наш тест, если он хотел что-то скрыть?

— Да, вы правы. Возникает противоречие, объяснения которому я не вижу, — мрачно проговорил Кальдак. Гивистам задумалась.

— Знаете, что я думаю… — проговорила она. — Ведь когда случился этот неприятный инцидент, землянин находился в состоянии глубокого сна. Как и сейчас. Значит, логично было бы предположить, что то, что стряслось, явилось отнюдь не результатом его осознанного волевого усилия, а всего лишь инстинктивной защитной реакцией его мозга и тела на настойчивые импульсы.

Она поправила крохотный наушник транслятора тщательно наманикюренным пальцем. Чешуйки ее шкуры блеснули в ярком свете испытательного зала.

— И надо признаться, — продолжала она, — что это меня беспокоит гораздо больше, чем как если бы он это все сделал осознанно. Значит, над каким-то участком своей же собственной нервной системы он не имеет контроля.

— Рад это слышать, — проговорил Кальдак. — Это говорит о том, что землянин вовсе не собирался причинять вред проводнику.

— И тем не менее вред был причинен.

— Значит, с уверенностью вы пока не можете говорить о том, что с ней стряслось.

— Информация продолжает поступать и ее еще надо анализировать. Но самые ценные сведения мы можем получить только от нее самой. С нетерпением будем ждать того времени, когда она придет в себя.

— Как вы оцениваете серьезность полученного ею шока? — строго спросила Соливик.

— Это сейчас только выясняется, — ответила гивистам, встревоженно окинув взглядом платформу, на которой лежало безжизненное тело проводника, и медиков, суетившихся вокруг нее. — Но надеюсь, все обойдется.

Спустя несколько минут проводник пришла в себя от глубокого шокового сна. Ее пробуждение сопровождалось отчаянными криками и надсадным шипеньем, как будто на нее напало самое страшное чудовище из гивистамских легенд. Присутствующие медики тут же кинулись ее успокаивать нежными словами, медикаментами, еще большим затенением ее очков. Следуя ее настояниям, она была перенесена из испытательного зала в противоположную часть корабля.

Спустя два часа Уилл Дьюлак потянулся, зевнул и открыл глаза. Сон освежил и взбодрил его. Теперь он только удивлялся: и зачем было поднимать такой шум из-за такой пустяковой и приятной процедуры? Присутствующие гивистамы и с’ваны обрушились на него с целым градом вопросов. Отвечая на них, он заявил, что спал хорошо, ничего не чувствовал и ничего не помнит. Ни кошмаров, ни прочих неприятностей. Разве что только шея чуть затекла, но в остальном было очень комфортно.