Леонид Кондратьев - Продавец королевств (СИ)

— Опа! Что это тут у нас! В его руке красовался маленький блестящий револьверчик. Конвоир дроу тем временем решил, что он свою задачу выполнил и тоже может переходит к более активным действиям. Он даже отложил в сторону свой ржавый автомат, чтобы тот не мешал ему развлекаться, а для излишней гарантии собственной неотразимости извлек из-за пояса нож, которым попытался немного пощекотать гордую дочь подземелий.

— Если бы мои наставники, чтоб их пауки сожрали, увидели, как мне пытается угрожать железом такой неумеха, они бы померли, — решила Инельда, с взвизгом вжимаясь в стену и хватаясь за руку человека, якобы чтобы уберечь себя от пореза. Лезвие, покинувшее ее рот, вонзилось неудачливому насильнику в глаз, не убив на месте, но мгновенно парализовав, и главе гильдии убийц пришлось придерживать свою очередную жертву, чтобы та в падении не наделала шума. — От хохота!

— А у сучки плохие игрушки, — зловеще усмехнулся капитан морских разбойников, отвешивая девушке не сильную, скорее даже символическую пощечину. — Опасные и глупые сразу. Кто, интересно, надоумил тебя таскать с собой подобную пукалку? Да из нее даже чтобы застрелиться, придется изрядно помучиться и то не факт, что получится с первой попытки.

— Не надо, — замахала руками на мужчину сестра Анна, — не бейте! Это подарок мамы! Она дала мне его на случай, на случай… В помещении раздался громкий хлопок. Главарь пиратов с удивленным выражением лица завалился на топчан, который стал не ложем любви, пусть даже насильственной, а последней в его жизни опорой.

— Дебил, — устало выдохнула сестра Анна, тиская в руках еще один маленький пистолетик, только телесного цвета и практически плоский. Извлекла она его, если глаза дроу не обманывали, откуда-то с внутренней стороны бедра, где тот крепился непонятным непосвященным образом. — И вожак большой стаи дебилов. А у меня к берете всего один запасной магазин!

— А зачем нам она? — философски осведомилась Инельда, обшаривая трупы. — Здесь, думается мне, и без нее найдется целый арсенал.

— Да щас! — не согласилась с ней монашка. — Подруга, брось этот хлам, работай лучше своими ножиками. У этих косоруких недоумков такое расстрелянное до состояния металлолома оружие, что траекторию полета пуль из него не возьмется наметить ни один предсказатель!

Попытка высунуться в коридор привела к закономерному срабатыванию первого пункта закона подлости — того самого говорящего о том что подлянки всегда случаются неожиданно.

И неожиданность эта заключалась в том что в открытый проем трапа упал один из пиратов, совершенно бездарно упал, обнимая большую пластиковую канистру, еще недавно бывшую бензобаком на той злосчастной джонке. Упал, прокатился по трапу, с влажным хрустом ломая правую ногу в районе бедренной кости и заорал. Наверное, ни одна судовая сирена не в состоянии повторить интенсивность и самое главное смысловую наполненность данного вопля — просто по той причине, что затащить оную в длинный узкий резонирующий коридор не додумался бы ни один идиот. Рванувшаяся было к катающемуся по настилу и завывающему малазийцу дроу быстро поняла всю бесперспективность этого действия, стоило лишь ей расслышать множественный дробный перестук ног по ржавому металлу трапа. В результате все же сделавшая несколько шагов Инельда оказалась прямо на виду высыпавших на крик, как горох из мешка бандитов.

— Дьявол! — сказал кто-то из них и начал медленно-медленно, словно ему вдруг парализовало все мышцы, тянуться к болтающемуся на поясе пистолету. Остальные вообще опешили от необычности ситуации, в которой уже пойманная добыча не только сбежала, но и, кажется, готовится сопротивляться, и впали в ступор. Возможно, на скорость их реакции оказал воздействие и тот факт, что оружия в руках Инельды не было видно, поскольку четыре метательные иглы лежали вдоль тонких изящных пальцев и могли быть обнаружены только кем-то, имеющем рентгеновское зрение. Ну а сестра Анна с пистолетами в обоих руках прикрывала спину новоявленной подруги и, заодно, надежно ей заслонялась. Так или иначе, сходу морские разбойники приветствовать девушек огнем не стали. А потом уже и не смогли в связи со скоропостижной смертью.

Чтобы достать пистолет из кобуры, застегнутой, а как же иначе, при морской болтанке ведь вылетит в момент, требовалось секунды три. Ну, пусть две. Глава гильдии убийц, аристократка дроу в неизвестно каком поколении, персона, привыкшая выживать там где выжить невозможно и убивать тех, кого и поцарапать то нельзя, за это время могла пустить в ход сразу несколько боевых заклятий, слабых, конечно же, но людям, у которым от боевой магии никакой защиты не было, хватило. Три воздушных лезвия, ударивших на высоте колен, пояса и шеи вмиг превратили внутренности пиратского корабля в филиал бойни.

Впрочем — это больше походило на танец, экзотичный, чем то похожий на восточные танец, когда гибкое женское тело с повадками пантеры или бесшумно кусающей свою жертву кобры протанцевало между по какой-то причине застывшими в ступоре бандитами. И даже брызги крови как будто подчиняясь кисти художника ложились на покрытые ржавчиной и отслаивающейся краской металлические стены коридора кровавыми крыльями фантастических мотыльков… Пытающихся взлететь мотыльков, переродившихся из сползающих и все еще содрогающихся безобразных и бессмысленных куколок человеческих тел. И даже взвизг ушедшей в рикошет случайной пули, вырвавшейся из ствола упавшего на пол видавшего вида пистолета, не смог прервать миг совершенства и красоты, творимый рукой профессионала. Tra shasin mi talor — «Танец кровавых лепестков» исполняемый в таком вот неподходящем окружении, не на черном вулканическом песке главной арены храма Ллос дома Hun'ett… и никто вокруг не слышит рокота каменных барабанов звучащих громче и сильнее ударов своего сердца.

Статисты, нелепые и смешные в своем непрофессионализме, недостойные даже прислуживать у подмостков арены, быть даже пищей храмовых рабов единственное назначение которых было оттенять своей смертью перерывы между выступлениями. Недостойные кровавого причастия и изысканных ласк напоенных первородной тьмой лезвий. Умирающие из-за какой-то жадности и спеси… твари не успевающие даже защититься, визжащие от волн ужаса испускаемых ими же самими. Мусор… Мусор в окружении которого был вынужден распуститься Saaarin mi shasin saa — «Цветок кровавой боли», роняющий свои лепестки на недостойное его прикосновений окружение. Ведь для завывающей от страха команды пиратской шхуны, укутанная проблесками стали и шлейфом ниспадающего кровавого тумана танцевала сама «Дева Боли» четверть века выживавшая в сакральных кровавых танцах в честь своей недоброй… совсем не доброй богини… оставившая на арене страх, боль и ту малую меру сострадания отмеренную дроу творцом.