Терран - Эпизод I: На границе двух миров (СИ)

…Не глядя, отмахиваюсь мечом от прыгнувшего с крыши зерга. Мне не надо смотреть, чтобы видеть — я и не думал загонять Дар обратно в клетку своей воли, разбрасывая телекинетические удары направо и налево, едва ли не чаще, чем стрелял из винтовки. Знаю, в псионном поле я сейчас полыхаю, как ядерный гриб, словно магнитом притягивая к себе все новых и новых зергов, но…

— Я все еще жив, Гарм, — прошипел я, выплавляя эти слова в окружающем пространстве.

…Я пропустил момент, когда бойцы моего потрепанного взвода слились с другими, беспорядочно отступающими к такой желанной сейчас стене. До нее — сотня метров, в любой другой момент — смешное расстояние, две минуты неспешного шага, но сейчас они бесконечно далеки, кажется, будто даже до звезды — ближе.

…Бойца с намалеванной на наплечнике грудастой топ-моделью с отвратительным скрежетом раздирает на мелкие кусочки волна зергов. Солдат с разбитым забралом и окровавленным лицом выпускает длинную очередь по рычащему клубку плоти и металла, содрогаясь от попаданий длинных шипов, которыми плюется давешняя змееподобная тварь, но с упорством обреченного продолжает поливать обедненным ураном монстров, убивших его друга.

…Вот, наконец, и стена. Давлю так некстати вспыхнувшую радость глупого подсознания, решившего, что все уже кончилось. Отхожу за спины бойцов, чтобы перезарядить винтовку — выстрелов [17] — автор не описался, именно выстрелов. В Гаусс-винтовке имеется два типа расходника — это заряд батареи и собственно снаряды. Под «количеством выстрелов» подразумевается минимальное из двух этих значений. осталось не так много.

С сухим щелчком выходит из паза дымящаяся батарея массдрайвера. Бережно вынимаю ее и вставляю в специальный разъем на бедре, поставив аккумулятор на зарядку от собственного генератора доспеха. Проверил боезапас — счетчик гласил, что в обойме осталось двадцать два снаряда, а в одном из разъемов доспеха еще осталась одна запасная обойма.

— Взвод «Призрак» у стены, — наконец догадался доложить я.

— Только вас и ждали, «Призрак», — отозвался шериф. — Зажми уши, Саня…

Я тихо зашипел сквозь зубы — позади еще оставалось несколько факелов — солдат, которые бежали к своим, преследуемые по пятам огоньками поменьше, сливающимися в одну сплошную волну. Если дать этой волне добраться до куцего строя пехотинцев у стены — не спасется никто.

Я зажмурился и отключил все сенсоры доспеха за мгновение до того, как Джим активировал разбросанные по пустырю перед стеной мины. Но заглушить Дар так легко у меня не вышло — перед внутренним взором огоньки чужих разумов и живое море зергов просто гасли, — беззвучно и бескровно растворяясь во тьме. Будто и не живые существа превращались в обугленные кучи стали и мяса, а потухали едва тлеющие свечки.

На этот раз мое шипение подозрительно напоминало всхлип.

В чувство меня привел усталый, надтреснутый голос шерифа, впервые с начала боя позволивший себе проявить эмоции:

— Да пребудут их души в свете… Не расслабляйтесь, ребята, ничего еще не кончилось.

С неприятно ударившим по ушам грохотом неизвестный мне перемазанный кровью ополченец скинул с плеча нижнюю половину своего товарища, которому в минувшей битве повезло меньше. Доспех, верхнюю часть которого оторвала одна из тварей, отвратительно органично смотрелся среди десятков своих собратьев, относительно ровными рядами сложенными вдоль каменной стены. Некоторое время пехотинец молча стоял над этой братской могилой, не отводя взгляда от выворачивающего зрелища, словно пытаясь намертво впечатать его себе в память, а затем развернулся и двинулся искать вторую половину своего мертвого товарища, пустым взглядом серых глаз мазнув по моей замершей в неподвижности фигуре.

Большая часть зергов, гнездившихся на базе, благополучно подорвалась на минном заграждении, сунувшись вслед за беспорядочно отступавшими ополченцами. Оставшиеся не стали переть дуром под пули, а затаились по укромным углам базы, в ожидании, когда мы снова сунемся в распахнутую мышеловку.

И мы, само собой, сунулись. Джим бросил нас в бой, не дожидаясь подкрепления, не дав ни мгновения отдыха — пока в венах было больше адреналина, чем крови, пока глаза застилала ярость, пока единственное, чего мы желали — это уничтожить тех, кто совсем недавно уничтожал нас.

Остатки роты вновь поделились на взводы и, преодолев перепаханное взрывами и усеянное ошметками тел минное поле, принялись прочесывать территорию Бункера, методично расстреливая выживших тварей, остановившись только перед тем Нечто, что ранее было командным центром.

В новый Салембург, где как раз загружались «Черепахи», был отправлен запрос на огнеметы, в мирное время применявшиеся против довольно агрессивной местной флоры, — спалить останки зергов и, может быть, слизь. Следующим рейсом транспорты должны начать перевозить гражданских, а потому Джим распорядился привести территорию в относительный порядок, убрав наиболее отвратительные последствия минувшей бойни в виде растерзанных тел.

И вот сейчас я смотрел на эту ровные ряды трупов, — последствия нашего с Джимом решения отобрать обратно бывшую базу Конфедерации. С какой стороны ни посмотри, мы сделали правильный выбор. И вот она — его цена. От первой роты ополченческого батальона Мар Сары осталась едва половина.

Я устало прикрыл глаза, пытаясь смириться с назначенной Всевышним ценой. Я не спал больше полутора суток, за этот короткий срок успел трижды пройтись по грани между жизнью и смертью. Пульсировала тупой болью раненная рука, лениво ворочались в голове тяжелые мысли, неприятно ныли пси-рецепторы, пропустившие через себя в последней схватке просто прорву энергии. Кажется, я еще никогда не пользовался своим Даром так часто и… мощно, как сегодня.

Не хочу ни о чем думать, не хочу смотреть на это выворачивающее зрелище, но… стою и смотрю.

— Ты не мог это предотвратить, — раздался совсем рядом сочувствующий голос Джима.

— Возможно, это прозвучит странно, но… мне почти жаль, что ты прав.

Джим не ответил, но я ощутил его кривую понимающую ухмылку.

— Ведь если бы это было не так, если бы все это было моей ошибкой, я мог бы сказать себе, что в следующий раз буду сильнее, быстрее и могущественнее… мог бы сказать себе: «Больше никто не умрет» и, черт возьми, сделать это правдой! Но…

— Но они будут продолжать умирать, — тихо продолжил за меня Джим. — В этом нет твоей или моей вины, просто это — война.

Мы помолчали.

— А ты хорошо справился, — наконец одобрительно сказал Джим, закрывая эту неприятную тему. — Для первого раза.