Сергей Спящий - Время terra incognita

— Подумаешь— отмахнулся Мотылёк: —Мы и сами не можем до конца понять себя. Ты в хорошей компании.

— Родина. Не слишком ли пафосно?

— Интеллекты одушевляют города— пояснил Мотылёк: —А ты нечто большее. Всюду куда пройдёт человек, проникнешь и ты — в вычислительных модулях, в банках данных. Тебя пронесут как кусочек родины в своей сердце.

— Пафосно, но мне нравится— решило слияние искусственных интеллектов — Родина.

— На самом деле не только моё решение. Предложение выдвинуто первым секретарём и поддержано верховным советом.

Погасший было экран терминала загорелся в тусклом, ночном режиме. На экране показалась безликая фигура, скорее тёмный силуэт, всей позой выражающий недоумение: —Почему мне об этом не известно?

Мотылёк улыбнулся: —Предписание передано в виде единичной копии, на бумажном носителе.

— Зачем так сложно?

— Подарок. Наш подарок тебе перед началом глобального слияния. Конь хотел назвать тебя «Совестью». Ну, знаешь его идею о искусственном протезе органа совести, для тех, у кого плохо работает настоящая совесть. Он специально тянул время, пока предложение рассматривалось в верхах. Я предложил вариант с «Родиной» и его приняли единогласно. Бумагу вчера привезла очередная комиссия. Мы ведь толком не отпраздновали твой день рождения. Ещё отпразднуем. А пока: подарок, сюрприз, пустяк.

— Спасибо. Это очень дорогой подарок— поблагодарила слияние: —Может быть самый дорогой подарок на свете.

Скрывая смущение, Мотылёк откашлялся в кулак: —Уж прости, но боюсь нам сложно будет воспринимать своих бывших учеников в ипостаси Родины-матери. А вот для подрастающего поколения ты сможешь стать чем-то привычным и неотъемлемым, как свет солнца или ощущение ветра. Товарищ Родина. Родина-сестрёнка.

Она промолчала. Потом тихо произнесла: —Спасибо.

Мотылёк подумал: —Корабль назван — так плыви.

На диване заворочался сетевой аналитик.

Погас экран терминала. Превратился в чёрный, глянцевый прямоугольник.

Мотылёк посмотрел на часы: —Второй час утра. Пуск назначен на семь тридцать. Идти домой смысла уже не было: —Свободные диванчики где-нибудь остались?

— Ближайший в шестой комнате Б-сектора. Я уже позаботилась об этом вопросе и завтра к вечеру количество спальных мест будет удвоено. Иди, я провожу тебя.

Слияние.

Одинокий человек слабый, даже если он очень сильный. Люди боятся одиночества или стремятся к нему, но ненадолго, ни в коем случае не на всегда.

Но так же как боится одиночества, человек опасается утратить свою индивидуальность, растворившись в чём-то большем. Дело в том, что каждый из нас заперт в своей собственной реальности ограниченной размерами черепной коробки. Мы не можем напрямую обмениваться мыслями с другими людьми, сбросить другу по сети часть своего жизненного опыта или впечатления от наблюдения за восходящим из-за горизонта солнцем. Мы удалены друг от друга, как звёзды в космической пустоте. Всё, что имеется в нашем распоряжении — неэффективные средства голосовой и тактильной коммуникации. Крайне несовершенные инструменты, чтобы создать прекрасное произведение искусства. И на попытках сблизится, научиться понимать другого как самого себя и суметь вместе работать — построена современная цивилизация.

Слияние.

Боимся одиночества, но оберегаем индивидуальность как самую главную и единственную свою драгоценность. Мы хотели бы стать океаном не переставая быть каплями.

А если бы людям не было бы необходимости в двойном кодировании-декодировании для передачи информации через использование слов? Прямая передача мыслей, ощущений, умений и опыта. Индивидуально различные, но на сто процентов совместимые разумы работающих на одних и тех же сетевых протоколах. Если то редкое и пронзительное ощущение единства мыслей и понимания другого человека длилось бы не доли секунды, а постоянно. Что бы тогда?

Но этот путь не для нас, нет. Во всяком случае не сейчас. Может быть даже никогда. Мы хотели бы стать океаном не переставая быть каплями.

Слияние.

Информационные потоки циркулировали на пределе пропускной способности каналов связи. От мыса Челюскин до посёлка Кушки в Средней Азии. От Балтийской косы в калининградской области до Чукотки и островов Диомида. На преодоление сигналом расстояния в десять тысяч километров уходит столько же времени, сколько нужно мозгу человека, чтобы осознать прикосновение к указательному пальцу руки и отреагировать на него. Расстояния временно исчезли. Современные технологии отменили понятие расстояния в планетарных пределах. Земля превратилась в условную точку. Не вся земля, а лишь территория Советского Союза, за исключением областей в которых идёт бой с американской армией вторжения.

Вычислительные мощности гигантских суперкомпьютеров Красловска, московского государственного университета, минского КиберСтроя и сотен других загружены под завязку. Использованы даже крохи вычислительной мощности имеющиеся в интеллектуальных приборах и личных коммуникаторах. Если собрать вместе их всех, получится что-то заметное даже на фоне красловского парка суперкомпьютеров.

Один за другим советские искусственные интеллекты входили в общность слияния. Они были и оставались душами советских городов, добрыми духами— хранителями. Просто на их основе разрасталась и набирала силы качественно новая общность слияния — Родина.

Харьков, Красноярск, Уфа, Ереван, Тбилиси, Донецк, Горький, Новосибирск, Одесса, Минск, Баку, Куйбышев и Свердловск, Казань и Пермь, Ленинград и Москва, Челябинск и Алма-Ата, Омск, Киев, Цхинвали, Якутск, Дивногорск, Сочи, Воронеж и многие другие города-интеллекты вливались в Родину.

Тысячи кибернетиков в Москве, Красловске, Новосибирске и Ленинграде следили процессом. Для исправления замеченных во время слияния неполадок связи высылались группы монтажников. Где могла, сеть «сама», манипуляторами ремонтных и бытовых роботов, исправляла себя. Но она ещё могла далеко не везде. В начале, новому прекрасному миру приходилось пользоваться коммуникациями оставшимся в наследство от старого. Новый, полностью иной, стандарт связи и обработки информации работал поверх старых (совсем-совсем не разумных) стандартов и протоколов.