Алексей Красюк - Сквозь время

Когда мы подъехали к какой-то небольшой деревушке и решили немного отдохнуть, Дмитрий Иванович, пока наши люди ставили палатку, да разводили костры, чтобы приготовить еду, позвал меня проехаться немного по деревеньке. Я незаметно сделал знак своим ребятам, чтобы четверо нас обязательно сопровождали, но так, чтобы Дмитрий Иванович их не видел и стал догонять удаляющегося князя.

– А что, Алексей, вот если бы ты был князем, ты бы замирился с Олегом?

– Не простой вопрос ты, Дмитрий Иванович, задаёшь! Я не князь, так мыслить, как ты не умею, для того, чтобы ответить на этот вопрос надо мыслить в масштабах государства.

– Осторожно отвечаешь, боишься гнев своим ответом вызвать, а ты попробуй не бояться, не стану я тебя ругать, коль не так ответишь, как сам думаю, но ответ твой услышать хотел бы.

– Я, Дмитрий Иванович, вот, что могу сказать, Олег мне не нравится, уж слишком выгоды везде ищет, да не для народа для своего, а для себя. Никак он не может выбрать сторону, за которую стоять надо. Ну а если говорить вообще начистоту, то не люблю я людей, которые врагу нашему на поклон ездят, да ярлыки на правление выпрашивают.

– То, Алексей, не преступление в наше время, я тоже ездил получать ярлык на княжение у хана Золотой Орды, то обстоятельства такие, по-другому сейчас нельзя.

– Я, Дмитрий Иванович, знаю про то, как ты ярлык ездил получать, но то ситуация другая, ты получал ярлык для общей пользы, а Олег для своей собственной, в том разницу и вижу, которая не позволяет мне уважать этого князя. Князь какое-то время молчал, а потом все же сказал:

– Но ты мне так и не ответил на вопрос, ты, будь ты князем, стал бы мириться с Олегом?

– Да, Дмитрий Иванович, стал бы, потому как это важно для общей победы, но все равно держал бы ухо востро, потому что не верю я рязанскому князю, уж больно изворотлив, да хитёр, всякое от него можно ожидать.

– Ну, ты и впрямь, как князь рассуждаешь, а то мне приятно, что ты мыслишь также как и я, значит не только мне видится это так, значит правильное решение принял.

В этот момент на дороге показались несколько саней с мужиками и они, увидев богато одетого Дмитрия Ивановича, остановили сани, повыскакивали из них и стали поклоны отбивать. Дмитрий Иванович остановил коня и соскочил на землю.

– Постойте вы кланяться, мужички, откуда едете?

– Мы, боярин, прости не знаем, как звать тебя, с ярмарки едем, в соседней деревне ярмарка была, вот мы значит туда и ездили, товаром торговали, да вот теперь пора домой возвращаться.

– Вы сами-то рязанские?

– В Рязани бывали, князем у нас Олег, а вот рязанскими и не назывались никогда, наша деревушка стоит почти на окраине рязанских земель, мы и князя то нашего никогда не видели.

– А ты сам кто будешь-то, мил человек? Сам ты с виду одет богато, видимо не простого сословия человек, а вот знать тебя не знаем, потому прости ты нам, что спрашиваем.

– Я князь московский Дмитрий Иванович – только сказал, а мужики мгновенно повалились на землю и стали поклоны ещё ниже бить.

– Да погодите вы поклоны вешать, у меня к вам вопрос имеется.

– Так ты спрашивай, князь, мы коли знаем, ответим.

– Вот вы говорите, что князем у вас Олег, а, знаете ли, что князь ваш Москву не жалует?

– А че ж не знать, знаем, про то нам часто говорит староста наш деревенский, наместник княжеский.

– А что говорит-то? – князь Дмитрий слегка улыбнулся.

– Да всякое говорит, и повторять-то срамотно.

– Ну, а все таки что говорит?

– Да говорит, что, мол, князь московский все под себя грести пытается и независимости нас лишить хочет, что, мол, раньше мы были свободным княжеством, а сейчас, мало того, татары постоянно разоряют, так теперь ещё князь московский дань собирать станет. Потому нам велено крамольные всякие речи от люда московского не слушать, а коли заедет к нам такой, то обязательно о том наместнику сообщить.

– Ну а вы-то сами верите тому, что вам староста говорит?

– Мы, батюшка, народ простой, нам что говорят, мы в то и верим, живём отшельниками, деревушка у нас глухая в лесах, да болотах стоит, – вышел вперёд мужик с широкой бородой – только я не всегда жил в этих местах, я раньше в земле московской жил, в самой Москве и у князя твоего батюшки, в дружине служил, а не признал тебя, за то прости, уж больно давно не видал тебя, князь, сильно ты возмужал. Я ж тебя ещё мальцом помню, а сейчас ты вона какой, воин знатный.

Дмитрий Иванович всмотрелся в лицо воина и вдруг в его глазах мелькнула какая-то искра.

– Постой, постой, не Микулой ли тебя кличут отец?

– Микулой, батюшка, неужто признал?

– Да как же я могу тебя не признать, ты воин знатный был и меня, помню в детинце первым азам владения оружием учил. Князь порывисто обнял старого воина.

– А почему ты здесь оказался, ведь тогда говорили, что погиб ты в бою в том последнем? Батюшка мой, помню, говорил, что тогда с вами, его дружиной, в поле легло его сердце, уж больно вы воины хорошие были, самая что ни на есть опора батюшки моего.

Микула вытер заскорузлой рукой скатившуюся слезу.

– Спасибо, Дмитрий Иванович, за слова добрые, прав ты, мы твоему батюшке служили не за страх, а за совесть, а в бою том история приключилась одна, о том не расскажешь в двух словах.

– Пойдём ка, старик, к костру, да поведаешь нам историю свою – Дмитрий Иванович увлёк за собой старого воина, а я шел за ними и все диву давался, вот память у князя, в старом человеке признал воина, которого уж лет как двадцать считали погибшим.

Мы сидели у костра и слушали рассказ старого воина. Вот ведь судьба какие фортеля откалывает. Мы хотели просто проехаться по деревне, а встретили нежданно, негаданно воина, который служил у отца Дмитрия Ивановича, да ещё и был одним из самых его лучших воинов.

Микула сидел возле Дмитрия Ивановича и, видно было по его выражению лица, что именно этого и искала его израненная душа, оказаться снова возле того, за кого жизнь готов был отдать. Среди привычного и знакомого круга воинов.

– Я же батюшке твоему, Ивану Ивановичу служил с той поры, как он на стол московский сел. Он был человеком не воинственным, тихим и кротким, но враги наши не давали покоя, поэтому и приходилось ему держать постоянно полк большой, вот в этом полку я и служил. Когда тебе, князь, исполнилось четыре годочка, Иван Иванович призвал меня и сказал:

– Ты, Микула, верно, мне служишь и воинское дело знаешь, потому хочу тебе в учение ратному делу отдать сына своего Дмитрия, так что ты уж его научи всему, что сам знаешь.

Я, конечно, поблагодарил тогда князя, но и призадумался, ведь ты малец был с характером. Вот и задумался я, как мне характер твой пустить в нужное русло и науке воинской тебя обучить. С первого дня, мы с тобой пошли в конюшни княжеские подобрать тебе коня. Ты конечно по малолетству да незнанию подошёл к самому статному да высокому коню в княжеских конюшнях, то был любимый княжеский конь Ураган. Но не по твоей он тогда руке был, тебе надо было своего коня самому вырастить. Мы подобрали тебе малого жеребёнка, который также как и ты, только жизнь узнавать стал. Тогда удивил ты меня, по твоему то малолетству тебе с ребятишками в детинце играть день деньской, а ты все норовил в конюшню к своему жеребёнку сбежать, чтобы значить с ним побыть, подкормить хлебной коркой. Вот так день за днём я и обучал тебя, князь, науке воинской. А ты ученик был справный, все кого учил только меч правильно брать начинают, а ты уж и движения пытаешься делать. Хороший ты был ученик, смышлёный. Вот тогда и призвал меня к себе князь, да приказал собираться в поход. Жалко мне было с тобой, князь, расставаться, уж больно я сердцем к тебе прикипел, уж больно ты был учеником хорошим, да только, народ мы служивый, сказали идти в поход, о том не спорим, выполняем. Я тогда попрощался с тобой, думал, вернусь из похода, князь меня вновь к тебе поставит обучать, а вишь оно как приключилось, не довелось мне тогда вернуться и с тобой свидеться тоже не довелось, вот только через столько лет свиделись. У старого воина в глазах блеснули слезы.