Иван Тропов - Крысолов

Тяжелый руль под руками, тяжелая махина рассекает мокрую дорогу, как крейсер, но повинуется каждому твоему движению… Если бы не это, сдержать ярость было бы куда труднее. Словно кровь закипает…

Серый это чувствовал. Полчаса уже как воды в рот на­брал. Настороженный, забился на самый край сиденья, прилип к правой дверце…

Крысы на полу тоже как не свои. Затихли, словно испуганные мышата. Личная гвардия… Только уже не пятеро, а четверо.

Мотор зарычал натужнее – машина пошла на подъем. Вырвалась на пригорок, и впереди, далеко в рассветном сумраке, показался поворот на северо-восток. На ту дорогу, что обходила Пензу и ее ближайшие пригороды с севера. На ту дорогу, что была чуть приподнята над окрестными лугами, и с нее хорошо были видны луга и лесополоса за ними…

Серый зашевелился, зашебуршал.

Ожил? Стас отпустил педаль газа, переставил ногу на тормоз. Начал сбрасывать скорость, оглянулся на Серого.

Нет. Серый опять сидел тихо, как мышь. Но, кажется, уже не так напряжен. Правильно, шерстяной… Не из-за тебя, не из-за тебя все это…

Стас дожал тормоз. Фура медленно, нехотя, сопротивляясь всей своей немалой массой, останавливалась. Вода уже не летела из-под колес тонкими зеркальными осколками, красными в свете задних габариток, и две волны по бокам делались все меньше и ниже, словно струя фонтана, у которого перекрыли давление…

Стас съехал на обочину и выключил фары, оставил только габаритки.

Где-то там, верстах в семидесяти позади, взвод крыс запер в машине четырех ратников Графа, не давая им высунуть носа из машины с начисто обгрызенными шинами.

Уже минут тридцать, как они должны были отзвонить своим, вопя во все четыре глотки о подмоге…

Должны были. А если что-то пошло не так?

Ладно. Все там должно идти как надо. Должно.

Стас подцепил с вешалки над спинкой кепочку. Маленькая, толком не натянуть. Ладно, просто накинем…

Козырек, главное, пониже. Чтобы картина маслом: водитель, вымотавшийся в ночную смену за тяжелым рулем., Слипаются глаза, клюет носом – ну и решил соснуть с полчасика, чтобы не вылететь на обочину на полном ходу, так и не вынырнув из сладких снов…

Стас поглядел на Серого.

Молчит. Ыва-ывать не пытается. Чувствует, что с этим сейчас лучше не лезть…

Ждать пришлось недолго. С развилки вынырнул на шоссе кортеж из пяти джипов. В каждом битком – по четыре-пять человек.

Почти взвод. Неплохо.

Машины, взметая волны воды, промчались по встречной полосе и ушли на запад. К старой ферме.

Будем надеяться, это все бойцы Графа, которых удалось выдернуть по тревоге. Все, кого согнали сначала к новой ферме, а теперь бросили к старой, на подмогу тем, запертым в машине…

Скорее всего, охранники с новой фермы тоже поехали. Должны были. Не каждый день на старой ферме обнаруживаются московские крысы, верно? И Граф должен был сообразить, кто их привел.

А когда речь идет о чести семьи, разговор о деньгах неуместен, не так ли? Граф должен был отправить туда всех.

Теперь на базе, скорее всего, одни лишь дрессировщики. И конечно, две сотни баскеров. Из которых пять дюжин вполне взрослые и выдрессированные. И еще пять дюжин подростков… Если и не вышколены на все сто, то для боя-то сгодятся. А может, и самые маленькие будут драться. Этакие рогатые гитлер-югендовцы…

Уж лучше бы баскеры были в этих джипах, а на базе остались охранники!

А впрочем, посмотрим…

Когда в зеркале заднего вида исчезли габаритки последнего джипа, Стас сдернул кепку и завел двигатель. Вывернул с обочины на шоссе, утопил педаль газа и нацелился на развилку впереди.

На повороте к зоопарку никакого указателя не было. Посетителей там не ждали.

Дождь кончился.

Небо светлело, но медленно. Обложное, свинцовое. Давило сверху. Все вокруг тонуло в тяжелом, темно-синем сумраке, словно на самом дне океана…

Впереди показался фигурный забор. Вычурная вывеска с псевдославянской вязью: “Ковчег”.

Стас не стал тормозить. Лишь переключился на пониженную передачу.

По кабине грохнуло, справа по лобовому стеклу пробежала трещина. Больше фура никак не пострадала. В зеркале заднего вида сорванные с петель ворота катились, как опавшие по осени листья…

Дьявол!

Стас ударил по тормозам. Фура накренилась вперед, внизу завизжало, тело дернулось вперед, на руль… Серый словно почувствовал заранее, уже выставил все четыре лапы и уперся ими в приборный щиток.

Впереди поперек дороги лежали железобетонные блоки.

Проезд между ними был, но только для легковой машины. А вокруг дороги – дубовая роща. Обочина узкая-узкая, по такой фуре не продраться.

Аллея длинная, метров двести. Там просвет в деревьях, какое-то пустое пространство… Там и должен быть зоопарк. От него до плаца и лабораторного здания еще полверсты.

Ладно. Что такое полверсты, если быстрым шагом? Пять минут. Задержка, но не смертельная.

Если на старой ферме шестая рота сделала то, что должна была сделать, то ратники Графа застряли там куда как надолго. Только бы крысы Арни все сделали верно, только бы не вылезли раньше времени, не спугнули бы! Дали бы машинам спокойно съехать с шоссе, пропустили, а потом уронили те два старых дуба точно на подъездную дорогу, поперек…

Оттащить их будет нелегко. А просто объехать, чтобы выбраться к шоссе, не получится. Не дадут. И деревья, и шестая рота…

Ратники Графа выберутся оттуда не скоро. Времени должно хватить.

Стас повернулся к Серому:

– Посидишь?

– Гырыга!

Мигом ожил. Тут же распахнул дверцу и вылетел наружу.

Стас открыл дверцу со своей стороны и спрыгнул на землю.

Откуда-то издали – едва слышно, словно слуховой фантом, – доносилась музыка. Что-то тяжелое, с басистыми гитарами и бешеным ритмом… С плаца? Опять Бавори врубила металлическую классику?

Ну что же. Не самый плохой фон для ярости, жгущей изнутри, словно выпит натощак котелок горячего спирта. Едва сдерживаемой, чтобы не вырвалась, не хлынула, затопив все вокруг без разбора…

Стас обошел машину. От души дернул засов, рванул на себя тяжелые дверцы.

– На выход!

На аллее ветра не было. Деревья прикрывали.

Но ветер ударил, набросился, как цепная собака, стоило лишь выйти из-за деревьев…

В самом деле почти зоопарк.

Пятачок, выложенный шестиугольной плиткой, рыжей и шершавой, уверенно цепляющей подошву даже сквозь лужи. От пятачка лучиками разбегаются проходы между клетками.

Клетки высокие, большие, с дорогими литыми прутьями. Похоже не на клетки, а на старинные чугунные заборы какой-нибудь дворянской усадьбы.

Много пустых, но не все. Вон настоящий медведь, мрачный и тощий. Встал на задние лапы, потер лапой лоб, прищурился. Словно до сих пор не отошел от зимней спячки и никак не поймет, сон это или явь, неужели все это на самом деле творится…