Андрей Белоус - Рассвет

– Для чего трупы – понятно. Кар с таким грузом наверняка запустят внутрь, только нам-то от этого, какая польза? – сформулировал он первый довод.

Я глубокомысленно молчал, ожидая, когда он сам придет к нужным выводам.

– Но, а если нам самим находиться в каре, то на водительском сиденье нас спалят даже в Камуфляже – продолжил он.

Я продолжал молчать, при этом дав ему понять, что всецело разделяю правильность хода его мыслей.

– Получается, что попасть внутрь можно только в кузове, причем укрывшись под другими телами… – Амкер шокировано замолчал, и я понял почему.

Несмотря на всю отчаянность ситуации, подобная перспектива вряд ли кому понравилась. У Амкера же произошел эмоциональный ступор, который мне пришлось наблюдать во всех нюансах, поражаясь подобной гиперчувствительности.

– Я… под трупами… не поеду! – с огромным трудом, наконец, выдавил он из себя.

Ну что ж, какие бы фобии его не преследовали, ему предстояло свыкнуться с этой мыслью. Не желая тратить силы на уговоры и увещеванья, я не смог придумать ничего лучше, как дать ему время, чтобы он смог смириться с неизбежным.

– Хотел я тебе рассказать одну историю о Троянской лошади – прерывал я молчание под пристальным вниманием Амкера.

– Но как вижу, здесь больше другая подойдет – продолжил я тоном заслуженного профессора, выступающего перед безмолвно внимающей ему аудитории:

– Жил на свете один крестьянин и известно о нем, лишь благодаря событиям, участником которых ему довелось стать. Как и положено представителю этой профессии, основной доход он получал от ведения натурального хозяйства. Держал скотину, да кой – какой урожай с полей снимал, но никак не мог накопить денег, чтобы, наконец, перестроить свой старый дом. С тех пор, как в качестве “времянки” было построено его жилище, прошло немало лет, а он так и продолжал ютиться в этой однокомнатной хибаре. А в трех днях пути, на вершине горы, жил великий мудрец, помогавший людям и не в такой отчаянной ситуации. И вот однажды, признав тщетность попыток самому справиться со своей проблемой, он отправился в путь. Избив по ведущей в гору каменистой дороге все ноги, он явился к мудрецу и выложив суть проблемы, спросил его:

– Как мне быть?

Тот погрузился в раздумье, но вскоре спросил:

– Крестьянин, а у тебя есть корова?

– Есть, даже две. – ответил удивленный крестьянин.

– Возьми их обоих жить в дом – наконец изрек мудрец и сделал жест, означающий конец аудиенции. Домой крестьянин возвращался в состоянии глубокого замешательства. Но не существовало человека, способного усомниться в мудрости отшельника, и крестьянин не посмел пойти против его авторитета. С этого момента жизнь крестьянина стала невыносимой. Мало того, что в тесной хибаре почти не осталось места, к тому же, как известно, коровы являются чемпионами по выделению газа “метан”, так что прикуривать в доме стало крайне небезопасно. Лишь неделю смог выдержать крестьянин в таких условиях. И не испугавшись долгой и трудной дороги, он вновь отправился в путь. Сообщил он мудрецу о своих горестях и услышал в ответ:

– Возьми в дом и овец.

Сбитый с толку крестьянин, даже не заметил, как вернулся назад, однако выполнил все требования мудреца. Овцы переехали в дом, и жить там стало окончательно невыносимо. Свободного места не осталось вообще, за исключением крохотного уголка, на котором стояла его кровать. В этих условиях продержаться больше трех дней крестьянин не смог. И когда он изможденный и невыспавшийся вновь появился на пороге мудреца, тот не дав ничего объяснить, промолвил:

– Возьми в дом еще и кур.

Дорога назад хоть и вела под уклон, но давалось крестьянину намного тяжелей, чем когда он поднимался. Но вернувшись, в состоянии какого-то фатального отчаянья, все же перевел последних обитателей хлева в дом. Но, даже то помутненное состояние, в котором он прибывал, не помогло ему продержаться в этих условиях больше двух дней. И вот вновь он стоял перед мудрецом. Он молчал, и лицо его было отрешенно-умиротворено, и только из глядящих в вечность глаз катились крупные, как жемчуг слезы. Мудрец посмотрел на него долгим взглядом и промолвил:

– Возвращайся назад и прогони всех животных из дома.

Как на крыльях, возвращался крестьянин и еще за день до прихода он приготовил палку, которой и выгнал захватившую его дом скотину. Он стоял посреди своей старой комнаты и смотрел по сторонам. Нет, конечно, она не стала больше. Зато дерьма там было по колено.

Молчание со стороны Амкера затягивалось, и его эмоциональный фон лишь подтверждал, что самому осмыслить сказанное, ему вряд ли под силу. Наконец приняв этот факт, он сдержанно произнес:

– Ты это к чему?

– А к тому, что нечего себе голову всякими комплексами засерать – ответил я, уже не сдерживая своего раздражения:

– Почему-то находиться под километровой толщей гранита тебя нисколько не напрягает, а вот оказаться под сотней килограмм, не способных тебе не то, что навредить, а напротив, способных укрыть от вражеского огня, вызывает ничем не обоснованное отрицание. И вместо того, чтобы становиться в третью позицию, и делать категоричные заявления, лучше предложи свой план, имеющий хоть какие-то шансы на успех.

К тому моменту мы прибыли к месту боя в тоннеле, где Кар, сбросив скорость, уже самостоятельно пробрался знакомой дорогой вдоль стены. Когда он приблизился к нашему укрытию, за теперь уже окончательно сгоревшим Каром, я остановил машину, решив окончательно прояснить ситуацию. По отчаянному бессилью, отчетливо читавшемуся в эмоциях Амкера, я понял, что он уже давно оказался вынужден со мной согласиться, хотя признаться не торопился. После остановки Кара он понял, что и дальше тянуть с ответом не получится.

– Черт с тобой, банкуй – нехотя произнес он, не особо вдумываясь в смысл сказанного.

– Вот и умничка – ободряюще ответил я, выбираясь из Кара.

Это место для остановки я выбрал потому, что здесь находилась вещь, которую предстояло забрать. Я планировал вновь воспользоваться уже неоднократно сослужившим нам добрую службу Камуфляжем. В ходе последней переделки ему здорово досталось, но главное, что я предусмотрительно убрал его от горящего Кара, и только теперь рассмотрел повреждения. Сам комбинезон практически не пострадал, зато шлем имел две пробоины. Одна из них красовалась в верхнем углу лицевого щитка, покрыв все стекло паутиной мелких трещин, делая его непроницаемым для взгляда снаружи. Полагая, что шлем можно взять и другой, тем не менее, я не спешил отчаиваться, и отстегнув шлем от комбинезона, одел его поверх своего. И не ошибся, потому что изнутри трещины почти не просматривались, ничуть не влияя на качество обзора.