Александр Шакилов - Пусть умрут наши враги

«Корни» отпустили пленников. Зил и Траст рухнули на колени. Лариссу же мягко поставили на пол. Она бросилась к свирепому Майдасу, обняла его, прижалась всем телом и зачирикала что-то ласковое на ухо, отчего Майдас смягчился, бугры-мышцы опали, от лица отхлынула кровь – грозный воин враз превратился в пожилого безобидного толстяка.

– Ну что ты?.. – прощебетала блондинка. – Тебе же вредно нервничать. Ты же знаешь: надо лежать, настои пить. Лекарь говорил…

– Крюк в хребет лекарю! – раздраженно оборвал ее Майдас. – Я же велел тебе держаться подальше от дядюшки! – он указал на Родда. – И вообще, доченька, что ты здесь делаешь?! Ты ведь должна быть сейчас в Мосе. Я с князем договорился. Он обещал жениться на тебе.

Ларисса – дочь Майдаса? Зил и Траст переглянулись – мол, ты это слышал? У обоих от удивления челюсти отпали. А Родд – дядюшка? Тут что, семейное сборище, и парни приглашены поприсутствовать и выказать почтение?..

– Я никогда не выйду за Мора! – взвилась Ларисса, отстранившись от родителя, на которого она, к счастью, ничуточки не была похожа. – Слышишь, отец?! Никогда не выйду! Никогда!

Пожилой безобидный толстяк вновь стал свирепым, не знающим жалости берсерком:

– Если надо, в колодках отправлю тебя в Мос! Кнутом буду гнать! Дура! Ты не понимаешь, что творишь!

Он сгреб ее в охапку и забросил себе на плечо так легко, будто она соломенная. При этом одной рукой он умудрился ухватить за шкирку Траста с Зилом и поволок их за собой. Все трое отчаянно вырывались, но их тычки и удары не причиняли Майдасу неудобств. Он пер точно гора, у которой вдруг выросли ноги.

Выбравшись из логова Родда, отец Лариссы – вот бы взглянуть на ее мать, с такими-то родственниками! – вышвырнул парней в снег, как нашкодивших щенят. Пока они гостили в цветнике, снега насыпало изрядно. От очереди на прием к колдуну остались только замерзающие алые лужи. Нетрудно представить, как некто возмутился, мол, старый толстяк, чего прешь в обход всех, становись в хвост. Еще легче представить, что после этого началось.

– Не знаю, на кой вы понадобились моему братцу-прощелыге… – Майдас задумчиво уставился на парней, так и не посмевших в его присутствии выбраться из сугроба. Ларисса мутузила его руками и ногами, требуя отпустить ее, но папочку это совсем не беспокоило. – Может, вы и хорошие люди, но все равно убирайтесь подальше от моего поселка. Валите, пока я добрый. И больше в Щукари рыл своих поганых не суйте. И даже смотреть в нашу сторону не смейте!

Более не говоря ни слова, Майдас двинул к рыбацкому поселку вместе со своим брыкающимся грузом на плече.

Зил приподнялся на локтях. Снегопад прекратился, свинцовые тучи разметало ветром, выпустив на небо яркое солнце. Быть может, это добрый знак?..

Леший поднялся, как бы заново привыкая к телу, излеченному соком-тонжерром: ни пореза, ни царапины. Ну и куда теперь? Что делать? Где искать маму и сестру?..

И тут Траст ударил его в ухо.

– Еды мне, зогу и своре, – велел Сыч, но рыбаки не сдвинулись с места. – И веревку, подвязать кое-что. Вон та сгодится, – он махнул рукой, указав на окровавленные обрывки, висящие на лестнице. – Я щедро расплачусь, – звякнул полновесной монетой толстый кожаный кошель, убедив щукарцев в том, что они вовсе не агрессивная толпа, а хлебосольные хозяева. А уж дымок из пасти файера и вовсе придал им расторопности.

Полуголый загорелый мальчишка – пальцы покрыты не татуировками, а шрамами от укусов речных хищников – принес обрывки, за что был щедро вознагражден. Это вызвало такой ажиотаж у местных, что никто не заметил, как Сыч спрятал обрывки в карман плаща. Подхватив с длинного стола подносы с угощениями, к следопыту выстроилась очередь из желающих подзаработать.

– Съешь немного, – велел Сыч первому кормильцу. Тот сразу отщипнул кусочек от парного осетра, и, сунув его в рот, заработал челюстями.

Рыбину Сыч отправил в пасть зогу.

– Теперь ты, – было сказано следующему.

– Ты, – вновь велел следопыт.

И два рыбных блюда упали перед сворой.

Когда же настал черед следующего рыбака, высокого и тощего, со взглядом бегающим, нервным, тот сделал вид, что оступился, и – ой, какая жалость! – перевернул в снег миску с рыбными кусками, обжаренными в тесте, да еще и наступил на них, растоптал.

Значит, предосторожность Сыча оказалась не напрасной. Проглотить отравленную закуску и сдохнуть в корчах не входило в его планы.

– Вам, господин, верно, нужен тот, кто приплыл к нам сегодня? – затараторил тощий, угадав цель визита чужака и пытаясь быть хоть чем-то полезным. – Так я могу показать, куда он ушел. Нехороший такой мальчишка. Ментал.

– Покажи, – кивнул Сыч.

– Да вон туда, – дернул рукой рыбак. – Езжайте за мной, господин, я проведу вас.

Он забежал перед мордой зога, развернувшись спиной к следопыту.

– Иди сам. И не возвращайся, – отпустил его Сыч.

Но Кара не отпустила.

Она обезглавила рыбака.

Брызнула кровь. Тело еще переставляло ноги, а голова уже плюхнулась в снег рядом с растоптанной рыбой, откуда уставилась на убийцу. Глаза тощего даже смерть не сделала честными.

– Спасибо за угощение, – Сыч уронил на труп пару монет. – Я ведь расплатился честно? Или обсудим цену?

Желающих возразить ему не нашлось.

Выехав из поселка, он приказал половине ратников следовать за ним, а остальным – сначала уничтожить Щукари и убить всех жителей поселка и только потом уж отправляться в путь.

– Они посмели наставить оружие на меня, посланника князя. Затем едва не отравили. Плохие подданные. Мору не нужны такие.

С алебардами наперевес, хрипло дыша и жадно потирая руки, ратники поспешили к поселку – туда, где, утолив голод и изнасиловав парочку молодиц, можно будет залить кровью самую нестерпимую жажду – жажду смерти.

Сыч достал из кармана окровавленную веревку и сунул под нос зогу, затем швырнул своре.

И скомандовал:

– Искать.

Не успел он договорить, а волчарки уже взяли след.

К небу устремились черные дымы от горящих домов на сваях.

– Слышь, я так и не понял, что случилось с твоей семьей?

Траст шел, задрав нос к небу, хотя из ноздрей давно уже не текли алые ручейки.

Высотка-цветник и прочий бетон, опутанный лианами, скрылись из виду, как только спутники поднялись на гряду очередного разлома и, спустившись по крутой тропинке, выбрались в бескрайнюю долину с парой холмов неподалеку и гребнем льда и снега, приправленным дымкой тумана.

Там, на равнине, в небольшом сосновом лесочке, и заночевали. В бездонной сумке Траста обнаружилось мертвое матерчатое одеяло, набитое сухой травой, надрезанная буханка хлеба и кувшин с тушеным мясом, залитым для дольшей сохранности топленым жиром. Одеяло здоровяк расстелил прямо на снегу и, плюхнувшись на него, принялся уплетать за обе щеки хлеб и мясо, не предложив лешему ни кусочка.