Майкл Когг - StarCraft: сборник рассказов

Шантира пошла на попятную. Очевидно, ей казалось, что здесь кроется изъян в логических построениях.

— В наше время гражданская война невозможна. Но меня пугает сама мысль о том, что в ней могли бы участвовать ковчеги.

Эта мысль действительно ужасала.

— Орлана, ты же не это имеешь в виду? — спросила Рохана.

Среди эмоций Орланы появилась неуверенность — не в своей идее, но в том, как к ней отнесется ее народ.

— Я не могу себе представить новый раскол Перворожденных. Но мы же знаем, что в нашей истории происходили страшные события. Мы думали, что ковчеги — наше средство против небольших дефектов.

— Катастрофа с материнскими кораблями, — напомнила Шантира.

— Да. Мы этого боялись. Того, что небольшой дефект уничтожит нечто великое. Но эпоха Раздора началась не из-за него. Она была вызвана бесконечной чередой мелких конфликтов, из-за которых нас даже бросили зел-нага.

Рохана поняла, к чему клонит Орлана, и внезапно ей стало дурно. Не ветер валит дерево, но невидимая гниль, поразившая корни. Она решительно отвергла второй смысл, скрытый в словах Орланы. Она должна была это сделать.

— Протоссы выше этого. Кхала и наши традиции не позволят нам снова пасть так низко. Это просто невозможно.

Внезапно от Шантиры стал исходить страх.

— Нет, Рохана. Это не просто возможно. Это неизбежно.

— Что?

— Рано или поздно мы оступимся. Непременно. С точки зрения математики, это неоспоримо, — сказала Шантира. — Мы мечтаем о том, чтобы империя протоссов существовала вечно. Но мы знаем — знаем — все скрытые дефекты устранить невозможно. Мы думали о том, как справиться с последствиями отдельных катастроф. Мы не думали о том дне, когда Перворожденные окажутся на грани уничтожения. Может, мы сами загоним себя в такую ситуацию. Может, это сделает враг. Но этот день обязательно настанет.

В комнате воцарилось долгое молчание. Каждая сестра чувствовала, как в других закипает страх и сомнение.

Орлана заговорила первой.

— Ковчеги. Они по-прежнему — решение проблемы.

— Я в этом не уверена, — возразила Шантира.

— Должен выжить хотя бы один ковчег, — сказала Орлана, — и тогда нашей цивилизации не страшны катастрофы, даже уничтожение всех планет Перворожденных. Тогда наш народ сможет скитаться среди звезд, пока не найдет тихую гавань, где можно построить новый дом. Мы не предполагали, что он понадобится в такой жуткой ситуации, однако он выполнит задачу и в этих условиях.

— Возможно, — неуверенно отозвалась Шантира.

Рохана слушала их, борясь со своими чувствами, рвущимися наружу. Решимость. Разочарование. Мысль о том, что исчезновение твоей расы неизбежно, приводила в ярость. «Должен быть другой выход, — подумала она. — Нам уготована совсем другая судьба».

Внезапно она поняла: именно об этом думали экипажи тех кораблей.

Новое чувство — отчаяние — наполнило ее так внезапно, что сестры умолкли.

— Рохана? — негромко спросила Орлана. — Что случилось?

— Минутку, — отозвалась Рохана. — Мне нужно немного времени.

Они ждали. Рохана перестала бороться со своими чувствами. Она позволила им освободиться и бушевать внутри. Ее сестры были рядом — вместе с ней и в Кхале. Их сочувствие стало для нее якорем среди хаоса. Она выживет.

Но объяснять она ничего не хотела. Ей в голову только что пришло страшное, страшное решение, и, озвучив его, она примет на себя ответственность за результат. Гнев. Отрицание. Должен быть другой выход.

Но его не было.

Наконец Рохана заговорила.

— Мы построили ковчеги слишком рано.

Сестры смотрели на нее, ожидая объяснений. Они чувствовали ее боль. Ей было неприятно, что она будет вынуждена ею поделиться.

— Ты права, Орлана, — продолжила Рохана. — Один ковчег обеспечит выживание нашего народа. Но сколько бы их ни построили, не выживет ни один. Когда наступит конец света, как мы отреагируем? Мы пошлем в бой ковчеги, все до одного. — Рохана отправила по Кхале сестрам картинки из жизни предков. Гордые, храбрые воины, все как один. Каждый из них считал, что победа возможна — даже если их шансы были невероятно малы. Гордость была главным достоинством протоссов — и их главным проклятием. — Перворожденные не отступают. Никогда. Ковчеги погибнут напрасно, потому что мысль о возможном поражении придет в голову их капитанам слишком поздно. — Когда гравитация вцепится в них крепкой хваткой, и точка невозврата уже будет пройдена. — И когда ковчеги сгорят, с ними сгорят и все надежды нашего народа. Наша культура, наша империя, наш народ — все это сгорит.

Шантира и Орлана тщательно обдумывали ее слова. Рохана чувствовала, как они ведут поиски среди сохраненных воспоминаний — ищут что-нибудь способное опровергнуть ее аргументы. Она мечтала о том, чтобы им это удалось.

Но этого не произошло. Если победа была недостижима, протоссы искали славы в смерти. От этого принципа воины-Перворожденные не откажутся никогда. Если появится действительно непобедимый враг, вариант с отступлением ковчега даже не будут рассматривать.

— Рохана, я чувствую, как ты страдаешь, — сказала Орлана. — Ты нашла решение, и оно причиняет тебе боль.

— Я надеюсь, что найдется другой выход, — отчаянно произнесла Рохана. — Я молюсь всем нашим предкам, что ты найдешь решение, которое не разделит нас.

Внезапный импульс удивления пронесся по Кхале, и Рохана ощутила его, словно сильный удар.

— Что вообще может нас разделить? — спросила Орлана.

Рохана рассказала им — что.

На споры и размышления они потратили несколько дней. И когда все закончилось, у них осталось лишь одно чувство. Последнее чувство.

Смирение.

Конклав пребывал в нетерпении. Через столько лет наконец получить ответ относительно ковчегов — это был просто дар небес. Однако Великие Хранители выглядели хмурыми и печальными. Их настроение быстро распространилось на остальных.

И тогда сестры объяснили свою позицию, подкрепив ее яркими воспоминаниями.

— Это просто математика и теория вероятности, — резюмировала Шантира. — Придет день, когда ничто — даже ковчег — не спасет нас от истребления.

Члены Конклава переглянулись. Шок. Оцепенение. Их предыдущие чувства — отрицание, упрямство — растаяли под грузом бесчисленных воспоминаний. Наконец заговорил Мардонис.

— Кое-кто назвал бы вас фаталистками, — сказал он.

— Да, в данный момент мы являемся именно фаталистками, — спокойно ответила Орлана.

Рохане пришлось подавить в себе внезапный приступ веселья. Эта эмоция совсем не сочеталась с общим настроением.

— Но ведь наши ковчеги — это воплощение силы. Почему они погибнут? — спросил Мардонис.

— Мы не воспользуемся ими с толком, — ответила Рохана. — Мы используем их для того, чтобы отдалить час трагедии, которую могли бы пережить. Мы можем потерять тысячу материнских кораблей, и при этом наша раса все равно не погибнет. Мы можем потерять тысячу колоний, но надежда на спасение у нас все равно останется. Но ты же сам сказал давным-давно — эти корабли требуют невероятно огромных инвестиций. У нас уже есть три? Отлично. Их мы сохраним. Но другие нам не нужны.