Эдгар Берроуз - Марсианские истории

В результате я не имел трудностей в привлечении пары рабов для слежки за шпионами Рас Таваса, и это привело к тому, что вскоре я имел полную информацию о том, что мои подозрения не были беспочвенны — за мной следили постоянно, когда я был за пределами своих комнат, но пшики не могли проникнуть через стены. Именно поэтому я был уверен, что смогу использовать их. Шпионы полагали, что я обязан выходить из своей комнаты только через естественный выход — дверь, и удовлетворялись ее охраной, а окна оставляли без присмотра. Думаю, слежка продолжалась около двух месяцев по земному счету, а затем мои люди доложили мне, что, по всей видимости, она снята полностью. Задержка меня мучила. Я хотел заниматься своими планами, а это было невозможно при таком наблюдении. Время вынужденной задержки я использовал для изучения географии восточной части северного полушария Барсума. В нем должны были вестись мои поиски. Я также изучал протоколы экспериментов и инспектировал мои будущие объекты, которые интересовали меня. После прекращения слежки стало казаться, что я скоро смогу приступить к претворению своих замыслов в жизнь.

Рас Тавас на некоторое время предоставил мне значительную свободу в исследованиях и экспериментах. Я решил это разумно использовать, чтобы добиться любым путем преимущества. Изучая историю болезней, я имел ввиду возможность найти тех, кто мог помочь мне. Среди привлекших мое пристальное внимание были, естественно, дела, с которыми я уже был более или менее знаком, а именно: 378-ДЖ-493811-Р — красный человек, от злобной атаки которого я спас Рас Таваса в день моего прибытия на Марс, и тот, чей мозг был разделен с обезьяной.

Первый — был фандалианец, молодой воин, принадлежавший ко двору Фандала — жертва убийства. Его тело было куплено фандалианским пэром, желавшим получить, как говорил мне Рас Тавас, молодую красивую внешность. Я чувствовал, что, возможно, смогу получить его поддержку, но тут могла влиять степень его верности Заксе, о которой я мог узнать, только оживив его.

Тот, чей мозг был разделен с обезьяной, был уроженец Птарса, города, лежавшего на значительном расстоянии к западу и немного к югу от Фандала, и примерно на таком же расстоянии от Дахора, который был расположен к северу и немного к западу от него. Житель Птарса, думал я, много должен знать о всей стране, лежащей в треугольнике Фандал-Дахор-Птарс. Сила же и свирепость обезьяны могли оказаться значительным подспорьем при преодолении пустынь, кишевших зверьем. Мне казалось, что человеку с половиной мозга животного достаточно дать обещание в том, что ему действительно нужно сейчас, и поддержка обеспечена.

Третий объект, выбранный мной для пробы, был известный Тунолианский убийца, чья дерзость, бесстрашие и искусство фехтования обеспечили ему известность далеко за пределами его страны.

Рас Тавас, сам тунолианец, поведал мне кое-что из истории этого человека, чья зловещая профессия не без почета на Барсуме, и который еще более вырастал в глазах соотечественников, проявляя известное благородство: он никогда не трогал женщин, а хорошего человека никогда не ударял сзади. Его убийства всегда были результатом честной схватки, в которой жертва имела все возможности защитить себя и убить нападающего. Сам он был знаменит верностью друзьям, причем эта верность послужила причиной его падения, привела в результате на одну из плит Рас Таваса. Несколько лет назад он заработал ненависть Бобис Кана, джеддака Тулона, отказавшись убить человека, который отнесся в какой-то мелочи по-дружески к Гору Хаджусу. Бобис Кан стал подозревать, что Гор Хаджус намеревается убить его. Последствия подозрения кончились трагически. Гора Хаджуса приговорили к смерти. Сразу же после казни поступило предложение от агента Рас Таваса и было принято — тело продали Рас Тавасу.

Итак, этих троих я выбрал партнерами в своем великом предприятии, Правда, я не обсуждал этого ни с кем из них, но сердцем я чувствовал, что трудностей с получением их согласия не возникнет.

Первой задачей было заменить органы 378-ДЖ-493811-Р и Гора Хаджуса, тела которых были повреждены смертельными ранами. Первый нуждался в новом легком, второй в новом сердце — палач проткнул его собственное. Я не решался просить разрешения у Рас Таваса на этот эксперимент, боясь вызвать подозрения, в результате чего, вероятно, последует приказ их уничтожить. Я вынужден был осуществлять свои замыслы скрытно. С этой целью я завел обычай работать в лаборатории до глубокой ночи, часто привлекая к опытам различных ассистентов. В общем, я хотел, чтобы мой труд в ночные часы перестал удивлять Рас Таваса. Выбирая помощников, я сделал упор на двух из них, тех самых шпионов, которых Рас Тавас посылал следить за мной. Я недолго пользовался их услугами, но был уверен, что они донесли Рас Тавасу о моей активности. Я постарался, чтобы они получили от меня соответствующие намеки, как бы скелет их донесения хозяину, сформулированный так, чтобы не повредить мне. Простейшая из подсказок, которую я им представил — идея о том, что я работаю так исключительно из любви к делу как к таковому и громадного интереса к исследованиям Рас Таваса. Несколько ночей я трудился с ассистентами, но сколько бы сил не тратил я ночью, всегда был осторожен и следил за тем, чтобы утром в офисе не было заметно по мне, что я так долго работал.

Таким образом, тщательно подготовив фундамент, я относительно мало боялся за исход дела и не опасался, что мой замысел будет раскрыт. Итак, я приступил к работе над воином из Фандала и убийцей из Тунола. Первым я выбрал воина. Его легкое было сильно повреждено моим клинком, проткнувшим его, но из лаборатории, где хранились расчлененные тела, я принес безупречное легкое и заменил им испорченное. Работа заняла лишь полночи. Но я был настолько нетерпелив, что тотчас же вскрыл грудную клетку Гора Хаджуса, для которого припас необычайно сильное и мощное сердце, завершил полностью пересадку, и к рассвету все было готово, так как я работал быстро. Ведь, зная природу ран, которые отправили на тот свет этих двоих, я неделями совершенствовался в проведении подобных операций. При работе мне не встретилось никаких патологических отклонений, что тоже способствовало быстроте проведения операций. Я кончил этап, за который опасался, как за самый трудный, и теперь, устранив, насколько возможно, следы операций, за исключением терапевтического пластыря, закрывавшего разрезы, вернулся к себе на квартиру, чтобы отдохнуть несколько минут, моля бога, чтобы Рас Тавас ничего не заподозрил и у него не возникло какой-либо случайной мысли осмотреть оперированных мной. В предвидении такого случая я обезопасил себя, внеся полное описание операций в истории болезней, чтобы в случае обнаружения отвести подозрения игрой в искренность.