Эдгар Берроуз - Марсианские истории

— Я думаю, — вдруг сказал он, — что приятно принадлежать к твоей расе. Вы все поете?

— Почти все, — ответила она, — но у нас есть множество других интересных и приносящих радость занятий. Мы танцуем, играем, работаем, любим, а иногда и воюем, так как мы — раса воинов.

— Любовь! — сказал калдан. — Кажется я понимаю, что ты имеешь в виду. К счастью мы лишены чувств — в отдельном состоянии. Но когда мы соединены с рикором, о, это большая разница: слушая твое пение и глядя на твое прекрасное тело, я понимаю, что такое любовь! Я мог бы полюбить тебя!

Девушка отшатнулась от него.

— Ты обещал мне рассказать о происхождении рикоров, — напомнила она.

— Много веков назад, — начал он, — наши тела были больше, а головы меньше. Наши ноги были очень слабыми, и мы не могли передвигаться долго и далеко. Здесь было глупое существо, передвигавшееся на четырех лапах. Оно жило в земляных норах, куда приносило свою пищу. Мы стали рыть свои ходы в его норе и брать пищу, которую оно приносило. Однако ее не хватало на всех, поэтому калданы вынуждены были выходить и добывать пищу. Это было тяжелой работой для наших слабых ног. Тогда мы стали ездить верхом на спинах этих примитивных рикоров. Прошло, несомненно, много веков, пока, наконец, калданы нашли способ руководить рикорами и полностью подчинили их себе, так что мозг калдана руководил всеми движениями рикора, мозг которых со временем совсем исчез. Исчезли его уши и глаза, так как они были ему не нужны: калдан видел и слышал за него. Подобным же образом рикор стал передвигаться на задних конечностях, так как калдану нужно было дальше видеть. Когда исчез мозг рикора, вместе с ним исчезла и голова. Рот был единственной частью головы, которая использовалась, поэтому он сохранился. Иногда в руки наших предков попадали представители красной расы. Предки видели красоту и удобство тела этих пришельцев, и в этом направлении развивались рикоры. Благодаря разумному руководству работ в этом направлении, появился и современный рикор. Он — продукт сверхмощного мозга калданов, он — тело нашего мозга, с его помощью мы делаем все необходимое, как вы делаете все, благодаря своим рукам и ногам. Но у нас важное преимущество: мы можем выбирать себе тела и менять их. Разве ты не хотела бы быть калданом?

Тара Гелиум не знала, как долго находилась она в подземном помещении. Казалось, что прошло очень много времени. Она ела, спала и следила за бесконечными потоками созданий, проходивших мимо входа в ее тюрьму. В одном направлении они шли с грузом — пища, пища, пища! В другом — возвращались с пустыми руками, видя их, она знала, что наверху день. Когда они не проходили мимо, она знала, что наступила ночь, и бенсы поедают рикоров, оставленных на полях накануне днем. Она начала худеть и бледнеть. Ей не нравилась их пища, но даже если бы ей давали очень вкусную пищу, она не стала бы есть много, боясь потолстеть. Идея полноты имела здесь новый смысл — ужасный смысл.

Чек заметил, что она худеет, слабеет и бледнеет. Он поговорил с ней об этом, и она объяснила ему, что ей не нравится вот здесь под землей, что ей нужен воздух и солнечный свет, или она и дальше будет слабеть и в конце концов умрет. Очевидно, он передал ее слова Лууду, так как вскоре объявили ей, что король распорядился перевести ее в крепость. Она надеялась, что это следствие ее беседы с Чеком. Даже просто вновь увидеть солнце было счастьем, к тому же у нее вновь появится надежда на бегство, о чем она не осмеливалась думать раньше, так как знала, что без посторонней помощи ей не выбраться из запутанных подземных лабиринтов на поверхность.

Теперь же у нее появилась слабая надежда. В конце концов, она теперь видит холмы, а раз так, то разве не может появиться возможность достичь их? Если бы у нее было десять минут — всего десять коротких минут! Самолет все еще там. Она знала где его искать. Всего десять минут, и она свободна, свободна и далека от этого ужасного места. Но дни проходили и она никогда не оставалась одна даже на пять минут. Она непрерывно обдумывала план спасения. Если бы не бенсы, ей удалось бы бежать ночью. Чек ночью всегда отделялся от тела и находился в каком-то полукоматозном состоянии. Нельзя было сказать, что он спит, это вообще не походило на сон, так как его безвекие глаза не закрывались и оставались неизменными. Ночь он неподвижно лежал в углу. Тара Гелиум тысячи раз разыгрывала сцену спасения. Она подбежит к рикору и выхватит меч, висящий на его доспехах. Она сделает это, прежде чем Чек поймет, что происходит, и раньше, чем он поднимет тревогу, она опустит лезвие меча на эту отвратительную голову. Всего за несколько мгновений она достигнет ограды. Рикоры не остановят ее: у них нет мозга, чтобы сообразить, что она убегает. Она много раз следила из своего окна за тем, как открывают и закрывают ворота, выходящие в поле, и знает теперь, как действует замок. Она откроет его, выбежит и понесется к холмам. Холмы так близки, что ее не смогут догнать. Так просто! Было бы просто если бы не бенсы. Бенсы ночью, а работники на полях — днем!

Заключенная в крепости, лишенная движений, девушка не делала того, что ожидали ее похитители. Чек спросил ее, почему она не полнеет: ведь сейчас она выглядит хуже, чем в тот момент, когда ее захватили. Эти вопросы были повторением вопросов Лууда, и это позволило Таре Гелиум выработать новый план спасения.

— Я привыкла гулять на свежем воздухе при свете солнца, — сказала она Чеку. — Я не могу быть такой, как прежде, так как заперта в этой комнате, дышу затхлым воздухом и не двигаюсь. Разреши мне выходить ежедневно на поля и гулять там на солнце. Тогда, я уверена, вскоре буду толстой и красивой.

— Ты попытаешься убежать, — сказал он.

— Но как я могу попытаться, если ты всегда со мной? — спросила она. — И даже если я попробую бежать, куда я пойду? Я даже не знаю в каком направлении Гелиум. Наверное, он очень далеко. В первую же ночь меня растерзают бенсы, разве не так?

— Ты права, — сказал Чек. — Я спрошу об этом Лууда.

На следующий день он сказал, что Лууд разрешил ей выйти на поля. Он подождет еще несколько дней и проследит за ее успехами.

— Если ты не станешь толще, он использует тебя для других целей, — сказал Чек, — а не как пищу.

Тара Гелиум содрогнулась.

В этот день и во все последующие она выходила из крепости и через ворота проходила на поля. Она постоянно искала возможности для спасения, но Чек всегда был рядом с ней. Но не столько его присутствие удерживало ее от бегства, сколько многочисленные работники, всегда находившиеся между нею и холмами, где находился ее самолет. Она легко бы избавилась от Чека, но было слишком много других. Наконец однажды, выходя на поля, Чек сказал ей, что это она делает в последний раз.