Андрей Круз - Холод, пиво, дробовик

— Все так, — усмехнулся я, — только съехала она, не оставив обратного адреса. Не могу сказать, что у Коли сердце разбито, но осадок остался. Хочет отношения прояснить.

— А! Ну тут я тебе ничем не помогу.

— Не знаешь, кто-то из вашей конторы с Панфиловым дружил?

Зампотех СЭС глотнул пива и покачал головой.

— Нет, Сашка всегда сам по себе был. Хотя… — Он задумался. — Ты ведь Антона Василенко знаешь?

Теперь уже я задумался.

— Нет, не знаю.

— Ну Василенко! Высокий, светловолосый! Постоянно на правой руке перчатку носит, будто киборг какой.

— Первый раз слышу.

— Да знаешь ты его! — возмутился зампотех. — Семен Лымарь ведь сюда заходит? Я его видел здесь как-то.

— Лымарь? Лымаря знаю.

— Вот! Василенко у них одно время бригадиром был. Но бригада развалилась, он обратно в Гимназию вернулся.

— Колдун, что ли?

— Ну да. Панфилов к нему как на работу ходил. Может, он что-то расскажет.

— Благодарю.

— Да не за что, — отмахнулся Васильич и допил пиво. — Запишешь на мой счет? Мелочи с собой нет.

— Запишу.

— Значит, завтра Гордеев будет?

— Или сегодня к вечеру.

— Нет, завтра заеду, чтобы наверняка.

Зампотех санэпидстанции покинул бар; я собрал со столов пустые бокалы и принялся наполнять их по новой, попутно обдумывая услышанное. Почему-то у меня твердо отложилось в памяти, что Мила встречалась именно с Васильичем. По крайней мере, устраивая девушку в «Ширли-Муры», я оказывал услугу в первую очередь именно ему. А вот оно как на деле вышло. Еще одна странность; небольшая — люди часто слышат вовсе не то, что им говорят, — но странностей и так с лихвой накопилось.

В очередной раз попросив подменить себя тетю Машу, я стаскал через угольный люк мешки с дробниной от вчерашней варки пива в кузов пикапа Дмитрия и заколебался, не зная, как поступить. С одной стороны, надолго оставлять бар на стряпуху — не дело, с другой — странности странностям рознь, из-за некоторых и пику в почку схлопотать можно. Если Мила скрывается, если ее ищут — надо бы разузнать, что и как, пока горелым не запахло. Недаром ведь она из Форта так резко сорвалась.

В итоге я не придумал ничего лучше, как отпустить тетю Машу, выпроводить посетителей и повесить на входную дверь обычную для таких случаев табличку «Санитарный день».

Управлять «доджем» поначалу было непривычно, но вскоре я освоился и почувствовал себя за рулем вполне уверенно. И все же скорость лишний раз старался не повышать, а в Лукове и вовсе сбросил ее до минимума. Еще не хватало вылететь из колеи и забуксовать в сугробе.

К воротам особняка Бородулина я аккуратно сдал задом, не собираясь заезжать во двор, а когда на стук в калитку никто не вышел несколько раз требовательно прогудел автомобильным клаксоном. Тогда появился Лымарь.

— Машину сменил? — спросил он, сдвинув ушанку на затылок.

— Покататься взял.

— Тест-драйв?

— Типа того.

Семен усмехнулся и распахнул калитку на всю ширь.

— Заезжать, так понимаю, не будешь?

— А смысл? Мне от вас сегодня ничего не надо, — пояснил я, откидывая задний борт. — Принимай дробнину.

— Чего-то ты зачастил, — сипло выдохнул Лымарь, взваливая на плечо увесистый мешок.

Я только кивнул. И в самом деле — зачастил. Из-за новогодних праздников отлаженный график отправился псу под хвост, и пока даже было не ясно, как скоро получится синхронизировать получение таблеток и варки пива. Впрочем, без Платона эту лавочку можно будет смело прикрывать вовсе.

Прогнав неуютные мысли о сегодняшнем рейде на хутор, я передвинул к борту очередной мешок, но сам таскать дробнину не стал. Каждый должен заниматься своим делом, а мне спешить некуда. Мне бы, наоборот, разговор завязать.

Но ничего путевого в голову не пришло, поэтому, когда Семен закончил разгрузку, спросил прямо в лоб:

— Слушай, говорят, ты Василенко знаешь?

Лымарь как-то странно взглянул в ответ, потом кивнул.

— Бригадир наш бывший, — без особой охоты сообщил он. — А что?

— Мне сказали, он общался с человеком, который в свою очередь знал человека, интересного моему хорошему знакомому, — довольно путано объяснил я. — Сможешь представить меня?

— Нет, — решительно отказался Семен.

Я причинами отказа интересоваться не стал и сразу предложил другой вариант:

— А Виктор Петрович?

— Виктор Петрович на работе.

— А ты можешь позвонить на работу Виктору Петровичу и попросить его замолвить за меня словечко? Очень надо.

Лымарь кивнул.

— Жди, — попросил он и утащил в сарай последний мешок дробнины. Потом запер массивный навесной замок и ушел в дом.

Не было его минут десять, и меня понемногу начало знобить. Не столько из-за холода, сколько из-за нервов. Ведь, по сути, — все эти расспросы я сейчас затеял лишь для того, чтобы о вылазке не думать.

Я немного походил вокруг пикапа, а потом дверь сеней распахнулась, и появился Семен.

— В общем, смотри, — зажал он в ладонях бледное, несмотря на ощутимый морозец, лицо. — Антон будет ждать тебя на проходной Гимназии через час. Выслушать он тебя выслушает, но станет ли говорить — без понятия.

— Спасибо и на этом, — усмехнулся я.

— Катись давай. Опоздаешь — он ждать не станет, — предупредил Лымарь и ушел во двор, с лязгом захлопнув за собой калитку.

Я посмотрел на часы и решил, что времени остается с избытком. Так и так никуда больше заезжать сегодня не собирался.

От Лукова до Гимназии ехать через весь Форт. Можно подняться по Красному проспекту, свернуть с него на Тополиную аллею, а оттуда уйти к Арсеналу; можно проехать по Южному бульвару, вырулить на проспект Терешковой и уйти под железнодорожный мост налево в застроенный трехэтажными домами тихий и спокойный район, давным-давно облюбованный колдунами. Прикинув, где лучше дорога, я выбрал второй вариант и очень скоро оказался на месте. Пусть бывать в вотчине гимназистов и доводилось нечасто, но блуждать не пришлось — окруженное высокими тополями пятиэтажное здание бывшей школы уверенно возвышалось над остальными строениями.

Приехал я в итоге за полчаса до назначенного времени, припарковал пикап у соседнего дома, но в машине оставаться не стал, вместо этого заглянул в небольшое семейное кафе «Искра» на первом этаже жилого дома, взял кофе и выпечку, сел у окна. В итоге немного прогадал — помещение оказалось полуподвальным, и проходная Гимназии оттуда толком не просматривалась, мешал сугроб. Пришлось закругляться.

На улице было морозно; морозно и многолюдно. В основном на глаза попадалась молодежь. По случаю новогодних праздников юных колдунов отпустили раньше обычного, и те шумными компаниями разбредались по окрестным закусочным. Вскоре «Искра» оказалась набита под завязку, и я даже порадовался, что успел выпить кофе, прежде чем помещение заполонили гимназисты.