Оксана Обухова - Запомни - все обман! (СИ)

Не угадать. Но одна из машин расположилась больно уж удачно, из нее видно не крыльцо мастерской, а конкретно большое, убранное негустой решеткой окно приемного зала заведения Амбарцумяна.

Воронцов пару раз подпрыгнул на ступеньках мастерской, неловко скособочившись открыл дверь в небольшой тамбур, просочился в зал... Над головой мелодично тренькнул колокольчик, предупреждая печального армянского папу о посетителе. Гамлет Давидович бросил невнимательный взгляд на затрапезного верзилу в беретке... И раздумал приветствовать его вставанием: не велика особа, притащил работу с минимальным выхлопом - заморочек будет больше.

Захар на секунду обрадовался: Амбарцумян не узнал работника. Подошел к прилавку и тяжело опустил на него реликтовый кухонный комбайн:

- Вот, - сказал, - здрасьте. Хочу отремонтировать.

Грустный Гамлет отложил в сторону газетку с кроссвордом, не поглядев в лицо посетителя, потянулся к агрегату...

- Гамлет Давидович, - услышал едва различимый, но хорошо знакомый голос подмастерья, - на меня не смотрите, делайте вид, что производите осмотр. Сильно не торопитесь, я сейчас устрою маленький спектакль.

Взмахнув широкими рукавами, Захар заголосил:

- Только не вздумайте меня обманывать! Я в технике понимаю! Починил бы сам, но нет необходимых материалов! - Согнувшийся над комбайном армянский папа от этого ора слегка испуганно присел, Воронцов, продолжая работать на возможную публику за окном, не прекратил вращать рукавами, но заговорил негромко: - Под кожухом комбайна ваши новые паспорта и билеты на поезд на завтрашнее число. Я их заказал по Интернету. Если не успею к отходу поезда, уезжайте с Дианой, я вас найду. Тут же спрятан мобильный телефон, используйте его только для связи со мной, номер забит в память... И не вздумайте содрать с меня хоть лишнюю копейку!

Не поднимая взгляд от комбайна, Гамлет Давидович прошептал:

- Все так плохо, Захар?

- Хуже некуда, - не стал лукавить Воронцов.

- Прости..., я тебя втянул...

- Прорвемся. Билеты, деньги и телефон сейчас же спрячьте в камеру хранения на вокзале. Я не хочу, чтобы все это было при вас. Вы должны иметь возможность сорваться в любой момент. В случае чего - бросайте вещи, уходите в чем есть.

- Боже! - еще больше присел армянский папа.

- Сами на вокзал не ездите. Уложите все в небольшую сумочку, отправьте к камерам кого-нибудь из соседей. - Воронцов ткнул в аппарат палец с видом Моисея, добывающего воду из камня, принял значительную позу, пророкотал: - Чините. Я вернусь сюда завтра. Проверю.

В образе горделивого городского сумасшедшего, Захар покинул ателье, стараясь не светить лицо перед машинами на парковке. В развивающейся аки накидка римского консула пыльной хламиде прошел перед парковкой, взял на курс на дом.

Смертельно хотелось пройти хотя бы под окнами Дианы, поймать случайный силуэт на шторах... - нельзя. С любимой Воронцов попрощался вчера, если бы не изготовленные паспорта, вообще бы близко ни к кому из Амбарцумянов не сунулся!

В холостяцкой квартире Воронцова царил покой: коту не потребовалось "проигрывать" на компьютере трехэтажные посылы. Приятель сидел на балконе, через щелку в ограждении приглядывал за джипом.

"Порядок?" - мысленно спросил Захар.

В голове промелькнули образы: здоровенный как вставшая на дыбы электричка мордоворот выпрыгивает из машины, через десяток минут запрыгивает снова с пакетом провизии из местного супермаркета...

Порядок, похвалил наблюдателя Воронцов. Глянул в окно на безмятежно загорающий под вечерним солнцем вседорожник, и через дверцу в шкафе прошел в квартиру-лабораторию.

Остановился посредине большой, изрядно захламленной комнаты - не посвященный человек здесь в жизни не разберется: какие-то запыленные проводки куда-то тянутся, везде клавиатуры и пульты управления, масса кнопочек и тумблеров рассеяны в кажущемся произвольном порядке...

На то, чтобы в комнате не осталось ни одного действующего прибора, Воронцову не понадобилось бы и минуты. Достаточно в ключевых местах дернуть за пару разноцветных букетов из проводов, вся машинерия придет в негодность. Захар намеренно не придавал изобретениям законченного вида, собирал все, так сказать, на живую нитку, одно "неловкое" движение рукой: "игрушка" рассыпается на составные части, нужные и подставные для отвода глаз блоки перемешиваются - изобретение превращается в кучку бесполезного электронного хлама. Через небольшой промежуток времени все можно собрать заново, или плюнуть, собрать в совок и начинать "сочинительство" заново, с удовольствием разрабатывая новую изящную придумку.

Захар прошел по комнате..., чувствуя себя немного убийцей, грустно и поочередно обрывал тонюсенькие проводки - ПРОЩАЛСЯ. С томографом, энцефалографом, хитроумным био-анализатором, электронным микроскопом, стопочками тиглей, выставкой прозрачных колб... Как жаль. Захламленная берлога утлого анахорета вросла Захару в душу каждым проводком. Когда-то, возможно через месяц, или через год, сюда войдут чужие люди: соседки, обеспокоенные исчезновением "приличного, хоть и странноватого молодого человека", участковый Колычев, любопытные соседские мальчишки просочатся и при возможности распихают по карманам какие-то блестящие электронные бирюльки...

Потом соседки посовещаются и поставят в церкви свечку за упокой души запропастившегося бедолаги. Все вещи очканавта, кроме беретки и плаща - на месте. Ушел болезный куда-то, попался на глаза злым людям, те его и отоварили по пьяному делу. Или сам упал. Свалился в придорожную канаву или в речку - утоп тишайший очкарик. Сгинул.

Захар смел с подзеркальной тумбы в пакет коробочки с гримом и клеем - рядиться больше не понадобится, оставил на видном месте тетрадку со смешными, нелепыми схемами "вечного двигателя", ничего не взял на память и, неожиданно почувствовав нешуточную, почти до слез, печаль, - ушел, оставив за спиной берлогу, утратившую родство с беглецом букетами оборванных капилляров-проводков.

Через дверцу в похожем шкафе, Воронцов вернулся в совершенно не схожую с захламленной лабораторией квартиру примерного аккуратиста, почувствовал мягкое и ободрительное прикосновение к мозгу: "Не переживай, - как будто успокаивал Приятель, - берлоги дело наживное, нельзя к ним кожей прирастать... Отряхни прах с ног своих и следуй дальше..."

Захар усмехнулся, погладил разлегшегося на подоконнике кота, взглянул во двор и... всяческая грусть слетела с него, как прошлогодние листья с зимнего дерева: к джипу наблюдателей подъезжал претенциозно красный кабриолет Марата.

Если бы в нетривиальных способностях Воронцова присутствовала возможность испепелять противника взглядом-лазером, кабриолет полыхнул бы в ту же секунду!