Андрей Посняков - Кронштадт

– Победа! – подтаскивая тяжелый снаряд, радостно сверкал глазами Рэм. – Эти твари умылись кровью. Здорово Кир все рассчитал…

– А Лекса? – прицеливаясь, Николенька-Ники любовно погладил орудие по лафету. – Если б не ее черное Поле…

– Все равно отбились бы! – убежденно промолвил рыжий. – Вон винтовок сколько. А баржи эти – тьфу!

– Уши закрой, ага… Огонь!!! Нате!

Установленная на четырехколесном лафете пушка подпрыгнула, изрыгнув очередную порцию смерти. Правда, палить уже было не в кого. Самый опасный корабль пошел ко дну, туда же медленно опускались две баржи, а еще пару гнал в открытое море вдруг поднявшийся ветер. Белоглазые и береговые муты получили достойный отпор.

– И все же, думаю, зимой они вернутся, – устало усевшись на корточки, промолвил Рэм. – Обязательно захотят отомстить, подберутся по льду.

– Не так это просто сделать, – Ники зябко поежился и застегнул бушлат. – У нас теперь – зенитки. И Спайдер. Да и сами мы кое-чему научились, верно?

На кладбище отдавали последние почести погибшим героям. Маленькому часовому Пашке, Дэму, Симотре и многим другим. В их числе – и командору Стефану, и Дайне. «В целях пропаганды», как сказала Алексия, сделали героями всех и своих, и тех, кто считался своими. Зачем сеять сомнения в юные кронштадтские души? Правду знали лишь те, кому надо, ну а остальным не обязательно. Пусть лучше радуются победе да новых героев чествуют. И службу свою несут, как полагается, – с достоинством и честью.

На стылую землю падал мокрый снег пополам с дождем, и снежинки таяли на разгоряченных лицах. Кто-то произносил траурные речи. Кто-то из молодых даже всплакнул. Потом грянул прощальный салют – почетный караул дал залп в серое ноябрьское небо. Словно хотел расстрелять облака, прогнать приближавшуюся зиму. А зима обещала быть трудной.

В честь славной победы Совет Выживших давал бал. Настоящей звездой его оказалась Алексия. В шикарном переливающемся платье из тонкого темно-голубого шелка, с голыми плечами и спиной, девушка танцевала со всеми. С первым заместителем председателя Совета Балтазаром, с Николенькой, с рыжим Рэмом, еще с какими-то незнакомыми парнями… Не отказывала никому. Был бы на балу Спайдер – пригласила бы его самолично, то-то погрохотали бы гусеницами! Просто настроение такое было – хотелось развеяться и даже кое-что позабыть.

– А меня ты почему-то игнорируешь, – наконец, обратил внимание Кир. – А ну-ка… Или ты уже обещала этот вальс кому-то другому?

– Можно подумать, ты умеешь танцевать вальс!

– Сама же учила! Забыла?

– Ах, да…

Едва Кирилл обнял ее, Лекса ощутила, как по всему телу пробежали мурашки. Ах, Кир, Кир… Как славно было сейчас, и хотелось, чтоб музыка не кончалась, чтобы танец этот длился до бесконечности – всегда. Ведь это так прекрасно, так здорово: чувствовать крепкие объятья любимого, смотреть в его глаза, слышать его голос…

– Ты сегодня такая красивая!

– Только сегодня?

– Ой… Я хотел сказать – всегда. Просто платье… Черное Поле напрягла?

– Откуда ж еще…

– Нет, в самом деле, ты у меня просто красавица, сестренка!

Вот! Вот опять это глупое слово – «сестренка». Ну сколько можно уже?

Глядя на танцующие пары, Наг перебирал старинные грампластинки. Не потому, что ему нравилась древняя музыка, просто надо было хоть чем-то себя занять. Танцевать он не умел, а полученное в качестве платы золото сразу же припрятал в развалинах на Цитадельской до зимы. Увы, сразу же после разгрома врагов начались штормы, и выбраться с острова сейчас не представлялось никакой возможности. Значит, только зимой – по льду. Или подождать до весны, до лета? Куда с таким грузом идти-то? До первого подозрительного мутанта? О, Великий Атом! Не было золота – не было и проблем. А появилось – и сразу же проблемы возникли. Что теперь с этим богатством делать-то?

Шам поискал глазами второго наемника, дампа. Говорят, ему тоже заплатили. Интересно, сколько? Однозначно меньше, чем унес на себе Наг! Но все же интересно – где это дамп шляется? Не подсмотрел ли случайно? Может, пробрался на Цитадельскую да выкапывает сейчас чужое добро?

Нет! Не должен бы. Ведь никто не видел… ведь шам, когда прятал, просканировал все ментально. Уж мусорника бы заметил.

Ах, золото-золото, злато! Не спится теперь из-за него толком, и в мыслях никакого покоя нет.

Джаред Хорг, бывший сержант, а с недавних пор – кронштадтский наемник, на бал не пошел. Танцевать он не то чтобы не умел… просто даже не знал, что такое танцы и зачем они вообще. К тому же имелось у него еще одно дело. Интимное.

Пройдя западные ворота, дамп быстро зашагал на Цитадельскую. Однако у развалин он задержался лишь на чуть-чуть – постоял, что-то припоминая, да, вытащив из вещмешка изрядную фляжку спирта, хлебнул. Спирт ему дала Лекса. Их тех запасов, что предназначались для протирки оптики Спайдера. Ничего, обойдется пока робот, не ослепнет, чай. Пока для спирта дела поважнее есть.

Свернув с Цитадельской дороги направо, наемник еще больше ускорил шаг и скоро оказался на кладбище. Подошел к недавней могиле, выпил. Вытащив меч, одним ударом срубил росшее невдалеке дерево и принялся вырезать ножом крест. Красивый, такой, чтоб не стыдно… как в древних книжках. Чтобы стоял здесь, на братской могиле, и от него, Джареда Хорга, памятник. Памятник погибшим парням. Тем, с кем подружился, с кем играл в футбол – под общий смех стоял на воротах на Цитадельской, у старых развалин. Тем, кого не так уж и давно учил обращаться с тяжелым двуручным мечом.

Завернуть, что ли, на обратном пути к Спайдеру? Нет, не для протирки оптики. Просто посидеть. Помянуть. Мелкого Пашку. Виталика… Всех!