Александр Конторович - Реконструктор. Дорога в один конец

– Ну? И что вы теперь скажете? Это немецкий шпион?

– А как тогда я должен поступить, товарищ подполковник? Факт предательства – налицо! И предатель – человек знающий и осведомленный!

– То есть, вместо того чтобы искать настоящего предателя, вы, без долгих раздумий, попросту решили его н а з н а ч и т ь? А старшина оказался самой подходящей кандидатурой? Или, что еще хуже, вы попросту покрываете настоящего врага? Что скажете, товарищ Азаров?

Капитана аж подбросило:

– Товарищ подполковник! Да я…

– Сядьте! Садитесь, капитан!

Особист опустился на место.

– Это еще не все вопросы, которые вам можно задать, товарищ Азаров. И можете быть уверены – вам их зададут! Не я, у меня и своих задач – хоть возами вози.

Дронов встал и убрал свои записи в полевую сумку.

– Значит, так: дело Красовского прекратить!

– С какой формулировкой, товарищ подполковник?

– Я вам что – военюрист? Не хватает соображения – посоветуйтесь! Хоть со своим начальством, если больше не с кем. Красовского я у вас забираю – прямо сейчас. Мало ли какие у вас тут мысли могут еще возникнуть…

– А…

Дронов достал из полевой сумки лист бумаги, развернул и поднес к лицу особиста:

– Еще вопросы есть?

Тот, быстро пробежав глазами текст, молча помотал головой.

– Вот и хорошо! Распорядитесь принести вещи старшины и его оружие.

Когда заскрипела входная дверь, я удивленно поднял взор – что-то новое! Раньше меня дважды в день не допрашивали!

Но вместо конвоира на пороге появился давешний подполковник.

Вскакиваю на ноги – это уже чисто на автомате получилось.

– Собирайтесь, старшина. – Визитер указывает на дверь. – Приведите себя в порядок, машина ждет. Побрейтесь и умойтесь, а то уже на бродягу скоро похожи будете.

И, сняв с плеча ремень с кобурой, бросает мне мое оружие.

– Десять минут!

– А как же… – киваю я в сторону здания Особого отдела.

– Обвинения с вас сняты, делопроизводство прекращено. Вопросы?

– Никак нет, товарищ подполковник.

– Вот и хорошо! – Гость стучит по стеклу наручных часов согнутым пальцем и исчезает.

Так… Я что-то не просек, уже все? Старшина Красовский более не немецкий шпион, а снова полноправный боец Красной Армии? Интересно девки пляшут! Что такое произошло? Проверяю пистолет – все в норме, оружие исправно и патроны выглядят нормально. Это не подстава – оружие вполне боевое. Так, а вот мою «липу» надо теперь подальше запрятать!

Выхожу на улицу. На столе, где обычно перекусывают местные обитатели, стоит исходящий паром чайник, и рядом с ним я замечаю чашку с помазком и бритву. Не «Золинген», но привередничать мне некогда.

Пять минут, и я откладываю принадлежности для бритья в сторону. Бриться пришлось, вглядываясь в осколок зеркальца, заботливо положенный рядом. Так что теперь я должен выглядеть вполне пристойно.

Кстати!

Оглядываюсь по сторонам и замечаю моего вечернего караульного – тот, присев на лавочку, рассматривает сапог. Ну и я рядом примастырюсь…

– Здорово, земляк!

– И тебе не хворать!

– Холодновато у вас в сарае-то спать…

– Так ты, поди, и выспался уже? Или как?

– Выдрыхся! Более уж не хочу. Особливо – здесь!

– Так ить радуйся! Тута, чай, не курорт!

– Однако ж дует там у тебя.

– Дак… ворота же плотно прикрывали?

– Там щели есть, да не об них речь. Сбоку откуда-то дует… вон с того угла. Ну, где мусор у стены сложен, видишь?

– Вижу…

– Вот аккурат оттуда и сквозит…

В глазах собеседника мелькает искра понимания.

– Добро… вечером гляну.

– Тады – бывай, земляк!

– И тебе счастливо!

Ну вот… еще один кирпич с души. А то мало ли кто будет сидеть в этой сараюшке завтра? А ну как всамделишного шпиона приволокут?

У ворот стоит «эмка» подполковника. Ну, скорее всего, это его машина – в Особом отделе есть только полуторка.

Подхожу поближе и дипломатично прокашливаюсь. Стучу по задней двери.

– Садись! – выглядывает из машины подполковник. – Назад садись, а хабар свой на переднее сиденье брось…

Вместе с вещмешком там лежит и винтовка с зачехленным прицелом. СВТ!

Неужто моя? А то чья же, не подполковника ведь?

Стоило мне прикрыть дверь, как в машине зарычал двигатель, проскрежетали шестерни… и она тронулась.

– Удивлен? – поворачивается ко мне офицер.

– Да… в принципе, не очень. Должны же были разобраться-то, в конце-то концов.

– Ну-ну! – хмыкает тот. – Они разобрались бы! Уже готовили материал для трибунала, если хочешь знать. Уж там бы тебе отвесили…

Да уж! Там бы не поскупились… Только вот кого они судить бы стали? Нет, к немцам я, разумеется, не пошел бы, а вот куда? В какую-то часть прибился бы? Имитировать контузию от близкого разрыва, попасть в госпиталь – и что? Да там бы и придумал! На своей земле, да и документы есть…

Не увидев на моем лице ожидаемой реакции, подполковник качает головой:

– Ладно, старшина, я смотрю – ты весь в раздумьях. Так вот, чтобы тебе ясно стало. Я – подполковник Дронов. Из Особого отдела штаба фронта, так что сам понимаешь…

Понимаю. То-то Азаров на него все время косился. С такой высоты что ни спихнешь – хоть гайку, хоть кирпич, один фиг – долбанет чувствительно.

Вслух, однако, отвечаю вполне уважительно:

– Еще бы не понять, товарищ подполковник.

– Вношу ясность, – продолжает офицер. – Ты уж не полагай о себе, что ты сам настолько важный да ценный, что по твою душу целого подполковника прислали.

Да уж, чего-чего, а таких радужных мечтаний у меня отроду не водилось. Словесно тем не менее выражаю полное согласие со словами Дронова.

– Это хорошо, что ты меня понял, – кивает тот. – Так вот, интерес наш не сегодня возник, как понимаешь. Еще когда ты Гарипова «порезал», так сказать, я этот факт и заметил. Руслан, кстати, у нас давно на примете – боец перспективный. Его мало кто побить мог!

– Да, он хороший боец.

– И придумки эти ваши – с волокушами – тоже без внимания не остались. Так что рано или поздно, а разговор наш состоялся бы в любом случае. Но – вышло так.

Он на какое-то время замолкает, разглядывая пейзаж за окном. Водитель берет вправо, объезжая лужу, и машина чуть наклоняется на кочках.

– Так вот, старшина, – продолжает подполковник. – Я твои рапорта читал – все. Не только тот, что сейчас написан. Все!

Дронов словно точку ставит, особо подчеркивая этот факт.

– И вот что я тебя спрошу… ты отчего злой такой?

Вот это здрасьте! Чего-чего, а такого вопроса я менее всего ожидал!

– Так это… разве ж я такой злющий?

– Даже и на тренировках ваших тебя бойцы опасаются – можешь покалечить ненароком. А уж в бою… Сколько у тебя взятых «языков»? Двое? А у взвода?